Топографический кретин

Сначала Ленин папа оказался замминистра чего-то рыбного, потом он угощал Фрэна заграничным коньяком с нецензурным названием «курвазье», а однажды вообще дал поиграть на привезённом откуда-то из-за бугра совершенно уж нереальном шахматном компьютере. Но Фрэн, конечно, продул.

— А может, он и правда замминистра? — спросил Яков старушек, судачащих на лавочке за приоткрытым окном. — Может, и правда угощал? Ведь если раз за разом повторять одну и ту же байку, в какой-то момент и сам уже не помнишь, что в ней правда, а что ты додумал.

— Точно как в любви, — прошамкали бабки.

6 февраля

Полураспад

Но я, к сожалению, не умею увидеть барашка сквозь стенки ящика. Может быть, я немного похож на взрослых. Наверно, я старею.

Антуан Де Сент-Экзюпери

Я иду домой. Зачем я туда иду, спрашиваю я себя. И не даю себе ответа.

И задаю себе другой вопрос: смогу я когда-нибудь победить эту боль? И опять не отвечаю. Просто не знаю. И тогда я заставляю себя подумать. Потому что когда чего-то не знаешь, есть только два способа: поискать ответа в книжках или задуматься хорошенько.

С книжками все уже ясно: каждый пишет о своем несчастье, а несчастья, как заметил автор одной особенно толстой книжки, каждый переживает по-своему. То есть в библиотеке ловить нечего. Но и думы-суки тоже если к чему и приводят, то только к мигрени.

И тогда я, как и положено человеку из загадочной России, приступаю к поиску третьего пути. Поковырявшись в сети, натыкаюсь на объявление: "Черная и белая магия. Отпрыск древнего зулусского колдовского рода". И телефон.

На выходе из автобуса понимаю, что зря сомневался в аутентичности африканских корней неведомого отпрыска: выходцы из других частей света в этом районе бывают лишь мимолетом, в машинах с заблокированными дверями и законопаченными, желательно битостойкими, стеклами. Непонятно одно: как что-то здесь, пусть даже и магия, может быть белым?

Отскок. Алкаши

Российское бюро нашей конторы переехало из модной гостиницы у Киевского вокзала в офисное здание у Павелецкого. Рядом, как у любой станции метро, куча ларьков, торгующих дешевым. В любое время года здесь зависает группа граждан неопределенного места жительства, возраста и даже пола, усердно соображающих на скольких придется и иногда приглашающих прохожих к ним присоединиться — очевидно, в расчете на финансовое участие. Я, бывая в московских командировках, тоже становлюсь объектом подобных предложений, когда после работы отправляюсь в кофейню на Покровских воротах: кратчайший путь от конторы до трамвая — как раз через ларьки.

На этот раз трамвая ждал полчаса, но так и не дождался. Как и приглашения со стороны веселых алкашей. Первое обстоятельство несколько расстроило; второе слегка заинтриговало. Приглядевшись к тусующимся, я обнаружил причину их негостеприимности: трое бомжей, соображавших у ларька, оказались… чернокожими. Немытость ни при чём: я специально протер глаза и вынул музыку из ушей. Так и есть: говорят на суахили.