Тополь

Оскорбленный обладатель голоса собирался извергнуть в ответ что-то нелицеприятное, но его прервал мерный железный звон, знакомый каждому жителю Утеса. Впервые со времени моего проникновения к полкам я взглянул на нижнюю залу. Между двух полос-столов, протянувшихся вдоль всего нижнего яруса стоял, подбоченясь одной рукой, а другую опустив на рукоять меча, страж города, верзила-молодец с выдающейся челюстью. Чуть поодаль от него притаился и тот самый помощник, белобрысый паренек с ухмылкой на лице. Навстречу этим двоим, взволнованно семеня ножками, устремился хозяин дома, столь трусивший подняться ко мне в одиночку.

– Почтенный господин страж, почтенный господин страж, – проворковал он, достигнув всадника, – вон там он наверху, забрался и не уходит.

– Он один? – уточнил страж безучастным басом.

– Да.

– Что ж сами не выгнали?

– Понимаете, он одет, как чтец.

– И что?

– Ну, как же, – понизил голос хозяин, – тут все-таки читальня была, а вдруг он с притязанием явился.

Не скрывая отвращение к владельцу, всадник махнул рукой и направился к лестнице. Хозяин и помощник двинулись за ним.

Спустя полгорсти страж города уже находился в трех шагах от меня. Его рука по-прежнему лежала на рукояти. Обитатели дома замерли на значительном расстоянии ближе к ступеням.

– Имя, занятие, чего ходишь тут супротив воли управителя? – объявил всадник.

– Арфир-чтец, к вашим услугам, – поклонился я. – Дело в том, что этот человек больше им не является. Простите, что не объяснил сразу, – обратился я к хозяину, – я торопился осмотреть книги и свитки и потому вел себя невнимательно по отношению к вам.

– Да ты что, из ума выжил?! – взвизгнул хозяин, бросившись в мою сторону, но затем удержавшись, не заходя дальше всадника. – Ты кто такой, чтоб вламываться в мое заведение и говорить, что я им не владею?! По какому праву?! Может, ты и не чтец вовсе, нарядился, вишь, и полез голову дурить. А если и чтец, так Управа мне отдала читальню, и дозволения за подписью стряпчего у меня имеются.

– Я посланник Братства, – спокойно произнес я, – и вы всегда сможете удостовериться в этом, а право, по которому я действую, здесь.

Я извлек из котомки свиток, недавно полученный на третьем ярусе Управы, и протянул его всаднику.

Власть имущий наморщил лоб, вгрызаясь в содержимое листа, было заметно, что читал он с трудом.

– Подписано советником Идвалом, – пробурчал он, наконец.

– Дайте, – кинулся к листу хозяин, в смятении утративший даже страх перед стражем.

Он несколько раз пробурил глазами раскатанный сверток, его губы пустились в пляс, вторя ногам, но не могли выдать ничего членораздельного.

– У тебя день, чтоб вывезти скарб, – все тем же безучастным басом распорядился страж, повернувшись к хозяину, и зашагал обратно к ступенькам.

Некоторое время все молчали. Я и помощник испытующе смотрели друг на друга, слушая затихающее внизу бряцанье. Хозяин же, вероятно, не видел никого и ничего, выглядя полностью уничтоженным. Неожиданно он вышел из оцепенения.

– Господин чтец! – взревел он, кинувшись мне в ноги. – Милосердный господин чтец! Дом игр – для меня всё, моя пища, мой воздух, моя жизнь. У меня больше ничего нет. Вы знаете, господин чтец, как играют дети? Веря в игру, отдаваясь ей без остатка, самозабвенно. Окружающее не властно над ними так, как над взрослыми, потому что у каждого ребенка лежит в кармане ключик от мира игры, и он волен убегать туда, когда вздумается. Повзрослевший не теряет тягу к игре, но игра все же преснеет, она превращается в досуг, в частичку окружающего, самостоятельная вселенная гибнет, и если бы появилось такое место, не поганый угол в кабачке с парой подгнивших столешниц, а настоящее место, где взрослый мог бы препоручить себя игре, оторвавшись от этого проклятого сущего снаружи, тогда, о, тогда он на какое-то время вновь стал бы счастливым, по-детски счастливым.

– И осчастливленный новоиспеченный ребенок проиграл бы последние пожитки в кости, – вставил я, нахмурившись.

– Да, проиграл бы! – в каком-то бешеном восторге согласился владелец. – А на что он потратил бы их там? Просто пропил, или, в лучшем случае, вложил бы в хозяйство. Один человек ведет веселую жизнь в игре, другой – скучную без игры, смерть придет к обоим. Моя мечта была в том, чтобы дать возможность второму стать первым, и ради этой мечты, господин чтец, я пожертвовал даже тем немногим, что имел.

Он приостановился. Его тело продолжало трястись, а легкие жадно втягивали воздух.

– Признание, – выдохнул он вдруг. Я стоял к нему вполоборота, опираясь на перегородку, отделяющую кайму верхнего яруса от проймы зала, но тут невольно взглянул на его искаженное отчаянием лицо. Этот человек, судя по всему, готов был отгрызть мне ноги, если я, не отказываясь от своих намерений, пойду убирать его игровые столы.