Тополя нашей юности

Мясо пахло дымом и смолой, — видимо, жарили на костре. Можно считать, что завтрак надежный.

Снова шоссе и снова однообразный, расхлябанный шаг. Виктор любит хлопцев из своего взвода. Все они немного бахвалятся, пыль любят пустить в глаза и словно заранее надели на себя маски отчаянных забияк, которым море по колено. А на деле все проще. Сама служба приучила к авантюризму, потому что без хитрости не обойдешься даже при обычной вылазке на передовую. Поэтому бывает трудно сдержаться и тогда, когда уже никакой передовой нет. За тюк бязи, украденной из чужого эшелона, когда ехали из Выборга в Тарту, двое разведчиков попали под трибунал. Хорошо, если дали им штрафную…

И в то же время хлопцы из взвода пешей разведки отлично умеют чувствовать дружбу, товарищество, локоть соседа. Как и все, кто теперь на войне, они ждут писем из дома, от матерей и знакомых девушек. И хотя конца войне не видно, приглашают друг друга в гости. В свою деревню или город…

До полудня колонна растянулась почти на целый километр. Взводы, роты опять смешались, и ничего нельзя было сделать, так как люди устали смертельно.

Уже перед вечером, когда стал накрапывать мелкий дождь, Виктор чуть не попал в беду. Он снова отстал, брел где-то в середине длинной, растянувшейся цепи. Шоссе в этом месте делало большой изгиб, и голову колонны Виктор видел прямо, через луговину. Ему захотелось догнать свой взвод. Несколько бойцов, чтобы сократить путь, двинулись по этой луговине, и Виктор за ними. На две-три минуты они попали в центр всеобщего внимания. Цепь на шоссе замерла, со всех концов раздавались тревожные возгласы, восклицания. Бойцы, как и Виктор, не заметили, что луговина почти везде обнесена проволокой и на ней стоят предупредительные знаки. Они попали на минное поле. Осторожно, ступая след в след, солдаты благополучно выбрались на шоссе…

После этого приключения Виктор встретил знакомого младшего лейтенанта из отдела шифровальной службы и побрел рядом с ним. Младший лейтенант, как и Виктор, окончил десятилетку, потом какие-то курсы. По поводу своей службы он не распространялся, никогда даже словом не обмолвился, но о прочитанных книгах они иногда разговаривали.

Когда стемнело, до слуха стали доноситься далекие, глухие орудийные раскаты. Впереди был фронт. Виктор вместе с младшим лейтенантом подошли к повозке, взялись за веревку, которой были увязаны погруженные на нее тюки. Виктор сразу уснул. Он так и шел: засыпал на минуту, тревожно просыпался и снова нырял в забытье…

Проснулся он совсем, когда повозка остановилась. Они были в каком-то городке, по обеим сторонам неширокой улицы стояли приземистые домики с затемненными окнами. Взрывы впереди были довольно отчетливыми, изредка горизонт за городком полосовали яркие вспышки. Бойцы громко переговаривались, гремели котелками.

— Сто верст отмахали, — раздался чей-то злой голос. — Но, кажется, пришли к теще на блины. Уже близко…

Виктор увидел, что из-за одной, неплотно прикрытой ставни пробивается полоска света. Он подошел к окну и приник глазом к щели. В комнате сидело трое военных, было чисто, уютно. У стены стояло пианино, и на нем, легко взмахивая пальцами, играла девушка с совершенно белыми волосами. Виктор даже расслышал звуки музыки. Зрелище было сказочным, так как трудно было поверить в возможность вот такой жизни, где можно вот так сидеть в теплой комнате, смотреть на светло-русую девушку, слушать музыку…

1970

ДЕНЬ ПОСЛЕДНИЙ И ПЕРВЫЙ

Перевод Р. Ветошкиной

Это был обычный немецкий город: много домов с островерхими, покрытыми красной черепицей крышами, много узких — только разминуться двум встречным грузовикам — улиц и переулков, — все такое же, как и в других немецких городах, которых за войну Виктор Галенчик повидал немало. Впрочем, островерхие крыши не только у немцев. Подобные Виктор встречал в древнем Выборге, стоящем над синим морским заливом, и в тихих эстонских городах и поселках, расположенных на песчаных, окруженных зелеными сосняками холмах.

Там был север, а здесь середина Европы, можно считать, юг, но сосны одинаковые. Город стоит у подножья пологой горы, на склонах которой густо растет сосна — издалека кажется, что гора застлана сплошной зеленой скатертью.

В многолюдный, совсем не поврежденный войной город они приехали вчера вечером, сделав бросок более чем на сотню километров, — немцы отступали. Последние полгода, после Восточной Пруссии, Виктор служил в группе ближней разведки. Группа отличалась тем, что ее лейтенанты и некоторые старшины и сержанты более или менее владели немецким языком, а радисты и телеграфисты могли легко, на слух, записать немецкий текст, когда он передавался азбукой Морзе. Поэтому все, кто служил в группе, знали о ходе войны немножко больше, чем остальные бойцы и командиры полка связи.