Тополя нашей юности

Обладатели профсоюзных путевок, дающих право на этот двухнедельный рай, занимаются тем, чем занимаются все, кто попадает в дом отдыха. Завтракают, обедают, даже спят днем, купаются в озере, бродят по аллейкам, посыпанным желтым песком, качаются в гамаках, играют в волейбол. Попадаются и довольно лихие ухари-кавалеры, к которым принадлежат люди самого разного возраста. Эти, старательно отутюжив белые брюки и безрукавки, заводят знакомства с девушками и женщинами, катают их на лодках по озеру, водят по лесу, показывая наиболее красивые и примечательные места.

Вечером в доме отдыха — кино, затем — сон. Несмотря на строгие правила, вывешенные в коридоре каждого корпуса, находятся люди, которые, не заботясь о здоровье, значительно укорачивают время, отведенное для сна. В дальних беседках, даже после той поры, когда в небе повисает зеленоватая звезда Венера, можно увидеть парочку-другую — никак не могут они нашептаться. Дальние беседки в шутку называют «островом разочарования и слез».

У нас своя компания, довольно случайная, но прочная. Я хожу с Василем Голубом, высоким сорокалетним инженером из приднепровского городка. Мы с ним живем в одной комнате. С Василем хорошо — он молчаливый, не донимает расспросами, днем, вытащив раскладушку в сосняк, проглатывает книгу за книгой, а ночью спит. К нам присоединяется Валя, красивая, довольно молодая женщина с большими синими глазами и белесыми завитками перманента. Муж Вали работает на одном заводе с Василем Голубом. Женщина присоединяется к нам чаще всего в предвечернюю пору, когда мы собираемся на полустанок. В это время приходит пассажирский поезд, привозит новых обладателей путевок в «Орлиное гнездо» и свежие газеты, которые можно купить в почтовом отделении на полустанке.

Валя ходит вместе с нами за письмами от мужа. Письма приносят в дом отдыха вечером, а Валя, видимо, не хочет ждать. Тут есть и своя женская политика. Прогуливаясь с нами, Валя как бы свидетельствует свою благонадежность в глазах Василя Голуба. Тем более что в доме отдыха она, пожалуй, самая красивая, на нее заглядываются. Есть у нее и постоянный кавалер, Алеша, помощник режиссера из кинохроники, молодой холостяк, с курчавой черной шевелюрой.

Алеша, когда идем мы на полустанок, всегда присоединяется к нашей компании, но, конечно, не из-за нас, а из-за Вали. Ему не откажешь в остроумии, и вообще из всех кавалеров соснового царства он наиболее забавный. С той же мужской проникновенностью мы чувствуем, что Валя смотрит на помощника режиссера как на веселую забаву и принимает его ухаживания до определенной грани. Это нравится нам, не совсем молодым мужчинам, у которых дома жены и дети. Нравится все больше с каждым днем по одной весьма немаловажной причине, о которой знаю я, потому что живу с Голубом, и, видимо, не знает Алеша. Муж Вали искалечен войной, у него нет правой руки и изувечено осколками лицо. Он пьет, ревнует жену и работник не очень хороший — его уже два раза увольняли с завода. Письма от него Валя не получила пока что ни одного.

С Валей мы как бы в молчаливом сговоре. Алеша этого не понимает, злится, ища причину очевидной тщетности своих ухаживаний. Причину он видит, кажется, в том, что Валя небезразлична к Голубу, и весь двухкилометровый путь до полустанка как может подкалывает моего соседа. Надо сказать, что Алеше это удается. Даже Валя, обычно строгая в присутствии Голуба, иной раз не выдерживает и заливается беззаботным смехом. Я не могу ее понять: внешне она ничем не отличается от тех одетых по последней моде девушек и женщин, которые уже на другой день своего пребывания в «Орлином гнезде» катаются на лодках, охотно принимают от мужчин разные услуги и даже попадают на «остров разочарования и слез».

Время летело быстро.

Это произошло на десятый день нашей жизни в сосновом раю. Видимо, в доме отдыха был кто-то еще из приднепровского городка, и Алеша наконец узнал действительную причину провала своих кавалерских намерений.

В тот тихий предвечерний час, когда мы шли на полустанок, он, как никогда, был насмешливым и колючим.

— Ветераны войны… — едко бросал он. — Ярославна, оплакивающая плененного мужа в Путивле на городской стене. Глупости все… Жизнь есть жизнь. Разве не смешно говорить в атомную эпоху о верности?..

Голуб, не обращая внимания на присутствие Вали, грубо выругался. Я никогда не видел его таким злым. Валя шла с побледневшим лицом.

На полустанок мы пришли молчаливые, недовольные друг другом. Купили газеты. Валя наконец получила первое письмо от мужа, и, прочитав, спрятала его в сумочку, напоминавшую миниатюрный дубовый бочоночек. На перроне, на окрашенной в зеленый цвет скамейке, сидел средних лет мужчина с болезненным, желтоватым лицом и рядом с ним мальчик. Когда мы возвращались, мужчина вдруг захрипел, на губах у него показалась пена, а лицо сделалось черно-синим, как только что вывернутый пласт подзола. Он упал со скамейки и начал биться головой о землю.

— Доктора!.. — закричал кто-то из тех, что сошли с пассажирского поезда. — Человек умирает!..