Торговые банкиры. Известнейшие мировые финансовые династии

Говорят, что Маттиоли доказал правоту Стендаля, который писал, что «хороший философ всегда может стать хорошим банкиром». Маттиоли первым указал бы на то, что противоположное утверждение едва ли правдоподобно. Сам он совсем не похож на банкира, не ведет себя как банкир и не говорит как банкир. Ему ни к чему помпезность, к которой склонны некоторые его коллеги во всем мире. Даже на важных официальных мероприятиях он появляется в мешковатом фланелевом костюме, цветной рубашке, галстуке с полураспущенным узлом и в широкополой шляпе – в таких ходили на рубеже веков на Монмартре. Его кабинет в главном здании банка в Милане – это большое, обитое деревом помещение, которое, как кажется, всегда пребывает в состоянии творческого беспорядка. Я ни разу не видел таких кабинетов ни в одном другом банке. Повсюду книги – на стеллажах вдоль стен, на круглом столе посреди комнаты, почти на всех креслах и стульях, на полу и на письменном столе, где они небрежно брошены поверх балансовых отчетов и секретных докладов. Некоторые книги посвящены банковскому делу, финансам или экономике, но большинство из них – сборники поэзии, труды по истории и философии. Окна кабинета выходят на Пьяцца делла Скала, главное место на которой занимает памятник Леонардо да Винчи работы Чезаре Маньи. Маттиоли привлек мое внимание к тому, какой красивый вид открывается из окон; сидя за столом, он видит театр Ла Скала, который он, естественно, считает величайшим оперным театром в мире. Кроме того, он сообщил, что величайший в мире оперный композитор Верди умер неподалеку, в Гранд-отеле, а толпы рыдали на улицах внизу. Далее он заметил, что всего в нескольких шагах от Пьяццы, если пройти через галерею Виктора Эммануила, находится Дуомо, Миланский собор, один из трех крупнейших соборов Европы. Очевидно, Маттиоли очень доволен местоположением своего банка, и он с глубоким удовлетворением говорил о том, что главные силы Италии – церковь, музыка, искусства, политика и финансы – сошлись, по его словам, в «микрокосмосе всей страны и ее истории».

Маттиоли сказал, что живет совсем рядом с банком – буквально за углом; у него квартира в старинном палаццо на улице, которая носит имя одного из его любимых писателей, Алессандро Мандзони. А если Маттиоли не дома и не в банке, то он, скорее всего, в своем издательстве, которое очень кстати тоже расположено неподалеку. Более того, все три здания стоят в одном квартале, так что бывают дни, когда ему даже не нужно переходить улицу, что служит для него еще одним источником удовлетворения, – всем известно, что такое миланский транспорт! Стало ясно, что повседневная работа Маттиоли так же необычна, как и вообще все, что связано с этим человеком. По признанию самого Маттиоли, он редко приходит в банк раньше одиннадцати утра. В час дня он идет домой, где тихо обедает с женой, а после этого у него сиеста. Он возвращается на работу около пяти и остается до десяти вечера или позже. В эти часы, когда в банке никого нет, кроме ночных сторожей, он занимается по-настоящему конструктивными банковскими операциями, с воодушевлением сообщил он.

Даже после короткой беседы с Маттиоли становится ясно, что он любит парадоксы; невольно закрадывается подозрение, что ему нравится смущать или озадачивать своих собеседников. Он блестяще владеет искусством иронии, что всегда высоко ценилось в стране Гольдони, Макиавелли и Пиранделло. Его друзья признаются: они часто не могут понять, шутит он или говорит серьезно. Судя по всему, многие вообще не способны его понять, но это его как будто нисколько не беспокоит. В последний ежегодный отчет Маттиоли включил пункт об ответственности банка в управлении кредитом, который можно перевести так: «Мы занимаемся практической деятельностью чисто интеллектуального сорта; она призвана примирить абстрактный механический порядок с реальностью биологического порядка». Несколько компаньонов попросили его пояснить, что он имеет в виду, поскольку некоторые получатели отчета могут счесть его довольно таинственным. Маттиоли ответил: те, кто не поймут, должны перечитывать отчет до тех пор, пока не поймут.

Когда я заметил, как редко можно встретить банкира, который одновременно является и литератором, на лице Маттиоли появилась сардоническая улыбка, а в его голосе послышались театральные нотки.

– Не вижу никакой разницы между стихами и балансовым отчетом, – сказал он.

Наша беседа велась в основном на английском, но Маттиоли, который, кроме того, свободно владеет французским и немецким, не говоря о родном итальянском, часто прибегал к заимствованиям из этих языков. Не переставая жестикулировать, он развивал тему: