Тоска по Лондону

Почин такое явление титской жизни, что на нем придется остановиться. Смысл термина — инициатива, начинание. Отличие от приказа или директивы в том, что исходит он якобы снизу, рождается эх-энтузиазмом трудящихся масс, никто их якобы не заставлял, якобы они сами захотели. Первый почин был заложен самим Шакалом и с ему одному присущей нечеловеческой скромностью назван великим. Помнится, касался почин очистки сортиров от трупов банкиров, промышленников, купцов, крепких крестьян, а также дворян, интеллигентов и прочей нечисти, заваливших сортиры своими трупами до такой степени, что ими (сортирами) невозможно стало пользоваться по назначению. Одобрив один почин (правда, великий, — Шакал злоупотреблять инициативой масс не стал и принялся вытаскивать сброшенный под откос локомотив державы правительственными реформами. Бедный бес под кобылу подлез… Крови он не боялся, просто понимал малую эффективность дальнейшего убоя. Поскольку он окончил классическую гимназию и даже университет (экстерном), то прослыл философом и помнил Маколея: Хотите уцелеть — проводите реформы!

Но Шакал не успел, а преемники его Маколея не читали. Крови же, как и Шакал, они не боялись ничуть. Починами чинили бесчисленные дыры, шквал починов затопил страну. И выше всех, и дальше всех, и громче всех… Мужчины, женщины и дети — все были обеспечены починами, никто не остался неохваченным.

Был период, когда молодые в ту пору и потому наивные граждане — ваш покорный слуга в том числе — поверили в возможность реформ. Но прыжки на месте оказались единственным посильным упражнением титской власти с ее руководящей и направляющей силой, ибо когда сила есть, ума не надо. Вернулись к починам, оно и проще, так пока и живем.

Но что за почин, если он не массовый? Массы должны почин подхватить и неустанно, днем и ночью, за него бороться.

Так вот, в значительной степени благодаря Балалайке трудящиеся нашей необъятной бесперебойно снабжаются свежими починами и им всегда есть что подхватывать и за что бороться.

Обычно почины рождаются в редакциях газет и в идеологических отделах комитетов: дескать, почему бы нам не?.. Этого мы еще не пробовали!..

Если идея возникает у журналиста, он согласует ее с местными вождями.

Процедура отшлифована. Получив добро, журналист идет на облюбованный завод (колхоз, стройку) к зачинателю, у каждого писаки есть свой передовик, со всех сторон чистый, даже и генетически, и, по возможности, непьющий (постоянный герой его очерков. Зачинателя вызывают к местному генсеку, там он скромно сидит в кабинете, потупя взор и сложив на коленях натруженные мозолистые честные рабочие руки, а журналист ему втолковывает, в чем заключается его, передовика, почин. Удается втолковать — хорошо. Нет (приглашают более сообразительного. После разъяснения производственник, назначенный зачинателем, важно надувает щеки и по составленной для него шпаргалке докладывает о почине на конференциях — заводской, районной, городской, областной, краевой, республиканской, всесоюзной и… и кто знает, как глубоко в неосвоенные просторы Вселенной, куда еще не ступала нога, но куда прорвался радиосигнал, ликующий вопль титского моего отечества… кто знает!

Иногда политически невыдержанные или малосознательные работяги — чего греха таить, есть у нас еще и такие — по пьяной лавочке выпытывают у зачинателя, кто ему подсунул эту чушь, ты же разумный парень, не нудак, не какой-то партитский охламон, ну не могла же тебе, в самом деле, взбрести в башку такая труха. Но разумный парень, пусть даже кило примет, пусть даже под пыткой — стойкий у нас народ! замечательный народ! — не признается, нет. Охота ему, что ли, расставаться с красивой жизнью? Командировки, президиумы, банкеты… это посреди будней-то… И все оплачено. И движение вверх, начиная с высшего образования (заочно, но с обеспеченным выполнением проектов заботливо отобранными лицами, награждаемыми, в свою очередь, за успехи опекаемого студента премиями за темы, в которых не принимали участия…), и кончая, возможно, избранием в депутаты от родного предприятия, на котором вырос избранник народный. А тогда уж естественно обеспечение трехкомнатной квартирой, принадлежавшей прежде шпионам-диверсантам или изменникам Родины — в назидание другим работягам самого свободного в мире общества. Да кто ж тут признается, что не сам придумал? А вот и нудак, а вот и сам! Каковое обстоятельство безмерно затруднит исследовательскую работу в этой области будущего историка. Что и положено мною в основу коварного плана: стать невидимкой, а Балалайку сделать идеологическим генератором и моим рабом. Сохранность тайны гарантирована, разглашение исключено.