Тоска по Лондону

Остаток дня мы не расставались. Сидели на кухне, словно семья. Мы были ближе, чем семья. Мы — каждый — проявили готовность заслонить друг друга. Каждый, как само собой разумеющееся, полагал, что главная фигура здесь не он. Разве во всякой семье дело обстоит таким образом?

Я гладил тяжелые волосы Дочери, иногда чувствовал на ладони ее губы и жадно вдыхал прохладный воздух, он втекал в квартиру через открытое окно секова кабинета и пахнул осенней прелью, туманом и горьковатым дымком сжигаемых листьев. Тот самой воздух, которым в предшествующие дни надышался, казалось, досыта.

Значит, им не надышишься, этим неповторимым воздухом…

* * *

И худо же мне было вчера…

Но теперь я удалец. Даже пульс… Нафаршировали меня, правда, до отвала. Всем, что имелось в небедной домашней аптечке. Плюс любовь! И все для фронта, все для победы. Надо, федя. Операцию прикрыть надо.

K вечеру, когда план выхода был сверстан, выяснилось, что Жена должна оставаться дома для связи. Сопровождать меня, кроме Дочери, некому. По этому поводу в процессе одевания она под благовидным предлогом меня экспроприировала. Чуть-чуть, в профилактических целях. После такого энергетический уровень удержится на оптимальном уровне как мнимум сутки — в видах продолжения.

Мандеец с наступлением темноты ушел в машину. Сделано это было перед нашим и Сека убытием, дабы усилить ожидание его отъезда обычным путем.

И вот мы на приеме, посвященном годовщине Ггггеволюции. Хозяевами приема номинально являются работники прессы, но ходит сюда любая шваль из учрежденческих верхов. Наверно, это одна из последних годовщин, которую они отмечают подобным образом. А потом, думаю, где стол был яств, там гроб стоит. Ну, поживем — увидим. Пока все идет нормально. Если считать нормой количество конфликтов, разгоревшихся на территории страны Советов за истекший год…

Вспомнилось, как просто, деловито уходил Сек.

Вопрос, по сути, сводится к одному: кто раньше успеет. Страна встала на дыбы. Первый и Kо, вероятно, еще не понимая этого, борются всего лишь за возможность продолжать жизнь в качестве приватных личностей на свободе, а не за решеткой вместо ЛД. А Сек убедился, что активное участие в разоблачении этой шайки-лейки есть последняя, хотя и шаткая, возможность остаться на политическом плаву.

Поразительно он преуспел в постижении реальной ситуации за какие-то два дня. Молодец! Понял, что даже с даровым паем не стоит входить в безнадежное дело.

Словом, за фронт я спокоен. А тыл — я сам.

Конечно, то, что я не стану пить, изначально нарушит гармонию. Люди страны великой титской для общения подогреваются. Пьют и те, кому нельзя — граммулечку, после надлежащих колебаний. Потом сто граммулек. Потом сколько влезет, махнув рукой на возможные последствия, как не единожды махал и я. Трезвенники обрекают себя насмешкам и вызывают желание большинства присутствующих накачать их, извини, Эвент, до усрачки и, если повезет, тут же увидеть агонию. В данном случае найдутся среди присутствующих кровно заинтересованные в том лица.

Что ж, моя задача — продержаться часа два-три, делая вид, что с минуты на минуту ожидаю Сека для совместной поездки по особо важным делам и демонстрируя все возрастающее нетерпение. И — в один миг! — могу махнуть рукой на все, на себя в том числе, и рассмеяться им в глаза. Дальнейшее сохранение жизни перестанет быть обязанностью и превратится в дело личного моего желания.

Таков сценарий. Не уверен, что он неизменен. Как и настроение.

Земля качается под ногами. Не от слабости, от радости. Как ты думаешь, Эвент, что это за радость?

Дочь уверенно прокладывает дорогу и увлекает меня к бару. У стойки капризно отстраняет бармена и готовит два дринка — себе и мне. Не стоит выпендриваться, говорит она, вы и так будете в центре внимания, пупсик, эта публика собралась сегодня на вас, гордость вы наша, и удивит вас обилием доброжелателей, а не врагов, и они меня страшат. И меня, ответил я, с ними я бессилен. Где они были до сих пор, сладюсенький мой бананчик, сказала Дочь, попробуйте только раскиснуть! Помните, вы на работе и вы мой, понятно вам, огурчик мой хрустящий? — Лексикон у девицы, а? — И не вздумайте пить эту дрянь, иначе я так вас разберу, что весь ваш политеънический институт вас потом не соберет.

С доброжелателями она не ошиблась. Коллеги подкрадывались деликатно, по одному. Первой Анжелика, совсем уж старушка. Подозреваю, что анонимные переводы, которые получал сразу по выходе из диспансера, организованы были ею.

Дорогой мой, сказала она, как я счастлива видеть вас снова здесь, на подобающем вам месте, я никогда не переставала верить в вас и молила Бога сохранить вас для подобающих вам дел.

Я сказал, что ей предстоит снова заняться стилистикой, тот же эпитет она дважды повторила в одной фразе. Но сам от такого тепла скис.

Едва отвалила Анжелика, подвалили Цензор со Склочником.