Тоскана, нарисованная вином

Попугай клюнул рыбу в миске Аранчино. И вовсе не потому, что был голоден или любил рыбу. Он ее вообще не ел. Он просто хотел насолить коту, хотел еще раз показать, кто в доме хозяин. Но у хозяина – настоящего – лопнуло терпение. Он, будто орел, бросился на попугая и вцепился ему в хвост. Карло, истошно вопя, попытался взлететь, громко хлопая крыльями и покрывая кота своими изощренными немецкими ругательствами (в тот момент, я уверен, о признаниях в любви он даже не помышлял). Я вскочил со стула и ринулся в их сторону. Не знаю, кого я собирался спасать, но кровопролитий в кухне мне не хотелось. Попугай, очевидно, подумал, что если не взлетит, то ему уж точно придет конец, потому он лихо рванул вверх и уже через мгновение описывал неровные круги под потолком, ругаясь, на чем свет стоит. Аранчино, гневно сверкая зелеными глазами, следил за его передвижениями, а изо рта во все стороны торчали белые перья.

****

– Армандо! – подлетела ко мне Джойя, пока я срезал грозди винограда. Фабрицио дал мне задание собрать несколько самых отборных. Щеки Джойи раскраснелись, глаза сияли, будто два алмаза. Не иначе, как выиграла у судьбы лотерейный билетик.

– Что такое? Ты нашла залежи золота или месторождение нефти неподалеку?

– Меня завтра пригласили на собеседование!

Собеседование! Так громко выразилась, что я даже испугался.

– Мадонна… Куда?!

– Какая-то фирма в Сиене, которая занимается организацией детских праздников!

Я очень критически оглядел Джойю, начиная с копны взлохмаченных рыжих волос и заканчивая запыленными кедами в цветочек. Она выжидающе на меня смотрела, как ребенок, ждущий громкой похвалы своему корявому рисунку.

– Только тебе надо приодеться, – изрек я наконец.

– Приодеться? – испуганно уставилась она на меня.

– Именно. Эти драные штаны нужно заменить на нормальные джинсы.

– Ты ничего не понимаешь в моде! – воскликнула Джойя. – Джинсы с прорезями сейчас очень популярны, это последний крик моды!

– С прорезями – да, я и сам такие ношу. Но твои дыры на джинсах больше похожи на последний писк бедности.

Она закусила губу, готовая не то расплакаться, не то возмутиться.

– В любом случае, когда ты идешь на собеседование, не стоит впадать в крайности в одежде, – изрек я с сознанием дела.

– У меня нет других джинсов, – сказала Джойя чуть не плача.

Я же говорил, что мода тут не кричит и не пищит. Я начал активно вращать извилинами. Ситуацию снова нужно было спасать и побыстрее.

– Послушай… Я на днях как раз собирался съездить в какой-нибудь аутлет, – сочинял я на ходу. Одежды у меня было предостаточно, и я никуда не собирался в ближайшие месяцы. – Раз тебе требуется одежда, я могу поменять планы и поехать сегодня после обеда, прихватив тебя. Что скажешь?

– Нет, – мотнула она своей рыжей головой. Брови ее сложились домиком, а губы расстроенно искривились. – Сейчас у меня нет денег.

– Не проблема, я заплачу.

– С какой стати?! Я не приму, – упрямо заявила она.

С тосканской гордостью надо быть очень деликатным, об этом я уже был наслышан.

– Почему? Ты не принимаешь подарков? – спросил я, изображая недоумение.

– А с какой стати ты собрался дарить мне подарок?

– Ну… В честь какого-нибудь праздника. Дня рождения…

– День рождения у меня только через полгода! – сказала Джойя.

– Брось, Джойя! Я люблю делать подарки тем, кто мне нравится. А еще я занимаюсь благотворительностью. – Это было правдой. Я дарил своим читателям книги, часто угощал друзей в баре или ресторане и отправлял автоматическим платежом определенную сумму в благотворительный фонд. – Так что считай это подарком или благотворительностью – чем хочешь. После обеда едем, и не спорь со мной, – авторитетно заявил я.

– Армандо… – проговорила она экспрессивно, глядя на меня своими большими глазами. В них отражалась такая буря, что у меня даже в груди что-то дрогнуло. Казалось, Джойя готова была расплакаться и рассмеяться одновременно. При этом в ее взгляде отражалась борьба между гордостью и желанием принять мое предложение. – Ты такой хороший, Армандо! – кинулась она мне на шею, запечатлевая на небритой щеке порывистый поцелуй. Она чуть не задушила меня в своих объятиях, и я почувствовал, как увлажнились мои глаза от такого проявления чувств и комплимента.

Я обнял ее за стройный стан одной рукой, зажимая в другой руке секатор. Наверное, со стороны картина выглядела очень эпично: бородатый мужчина обнимает хрупкую девушку, судорожно сжимая за ее спиной огромные ножницы. В этот момент я поднял глаза и увидел вдалеке Фабрицио, пристально нас рассматривающего. Почему-то возникло ощущение, будто меня застукали за чем-то неподобающим. Я попытался мягко отстраниться от Джойи, с трудом вырываясь из ее цепких объятий.

– Иди и спроси у бабушки, когда обед… – бессвязно пробормотал я, отчего-то смущаясь. – Я постараюсь поскорее закончить свою работу, – добавил я поспешно.

Джойя упорхнула в дом, а я продолжил срезать грозди.

– Армандо, я тебя крайне уважаю и ценю, но Джойя тебе в дочери годится, – раздалось за моей спиной, и я себе чуть палец не отрезал.

Резко обернувшись, я испуганно воззрился на Фабрицио.