Тот, кого я ненавижу

В коридоре туда-сюда сновали пациенты и персонал, поэтому она заговорила почти шёпотом:

— Кирилл, скажи правду. Это она?

— Это она, моя девушка, Эля. Элина.

— Кирилл! Ты же всегда… мы же с тобой… — у неё вырвался судорожный полувсхлип-полувздох. — Прошу, не покрывай отца. Скажи мне правду — это она и есть? Его любовница?

— Да нет, мам. Какая любовница? И с какой стати мне его покрывать?

— Ну не знаю, из мужской этой вашей солидарности. Я же чувствую… И потом, у неё такое было лицо, когда я неожиданно вошла в палату. И у Игоря тоже… Посмотри на него. Он же сам не свой. И слова не скажет…

— Ну, Эля просто застеснялась. Она вообще стеснительная. А отец… ну, он и утром такой же пришибленный лежал. Мало ли чем тут его напичкали.

— Кирилл, я думала, хоть на тебя могу положиться…

— Да можешь, конечно. Что?

— Ты врёшь, — с горечью изрекла мать. — Ты его покрываешь…

Капец просто! Ну просто капец! Я со злостью достал телефон, открыл окно сообщений.

— Вот, смотри. Видишь? Эля… Читай… Это я ей пишу. Видишь, число какое? А это она мне отвечает… Теперь веришь, что она со мной, а не…



Уверенность матери явно пошатнулась, но она всё равно зачем-то упиралась.

— Ну, Эля… А откуда я знаю, что вон та, — она кивнула в сторону отцовской палаты, — и есть эта самая твоя Эля.

Я раздражённо выдохнул, заглянул в палату, взял у Эли телефон. Набрал её номер.

— Видишь, звоню ей, этой самой моей Эле.

Пошёл вызов, и её старенький Самсунг тут же ожил у меня в руке. На весь коридор заиграл Вивальди, а на экране вспыхнуло: Кирилл.

— Ну что? Убедилась?

Мама смущённо улыбнулась.

— Прости меня. Я совсем уже помешалась… нервы…

Она снова улыбнулась и пошла к отцу. Я сбросил вызов, а затем взглянул на вереницу входящих-исходящих-пропущенных. А там сплошь: Игорь, Игорь, Игорь… И не только он ей звонил, но и она ему. Только за вчерашний день семнадцать исходящих. Это так она прекращала общение с ним? С «просто другом»?

Выходит, она врала? Всегда? С самого начала?

— Ну идём, Кирилл, — оглянулась мама, заходя в палату.

Пересилив себя, шагнул за ней следом, чувствуя, как внутри, за грудиной нестерпимо жжёт, разъедает так, будто хлебнул кислоты.

Меня хватило лишь на пару дежурных фраз. И, пока не сорвался, я вышел из палаты. К чертям всё! Не хочу больше видеть ни её, ни отца.

Но она семенила рядом, ни на шаг не отставала. А меня от этого только ещё больше раздирало.

На лестнице, где нет посторонних, не удержался, встряхнул её за плечи, взглянул в глаза — зачем, не знаю. Понять, почему врала? Но теперь в ней не увидел ни капли страха. Ну да, уже взяла себя в руки. Видать, только в неожиданные моменты она и показывает истинные чувства.

Да плевать. Знать её больше не хочу. Но сам почему-то не уходил. Поймал на мысли, что не могу заставить себя уйти… Не могу даже сдвинуться, отстраниться от неё. Идиотизм! Абсурд просто! Злость во мне аж клокочет, и при этом не могу оторвать взгляд от её губ. Влекущие, яркие, припухшие, они словно специально чуть приоткрыты, дразня… И грудь её подо мной вздымается шумно и часто.

До безумия захотелось впиться в эти губы, распробовать их вкус, их мягкость, смять, подчинить себе.

Я не трогал её тогда, я просто млел рядом, боялся напирать, боялся ненароком обидеть… А может, и зря? Может, им всем нравится, когда с ними так: захотел и взял? Кому нужны эти телячьи нежности? Мне так точно нет.

Словно в мороке я приник к её губам. С какой-то болезненной жадностью терзал их, чувствуя, как пах быстро наливается мучительной и сладкой тяжестью. И она отвечала на поцелуй. Сначала едва заметно, а потом так же порывисто и горячо. И от этого окончательно срывало крышу.

— Я так хочу тебя… Поехали куда-нибудь… поехали к тебе? — задыхаясь, шептал я.

Её дыхание тоже сбилось, а взгляд затуманился.

— Поехали? — Я взял её за руку, повёл вниз. Она и не думала упираться.

* * *

— Может, чаю? — спросила Эля, когда мы наконец добрались до неё, а ехали мы почти час. — Я бы выпила, а то замёрзла.

Какой чай? Я еле дождался, когда мы наконец останемся наедине. Ни о чём другом думать не мог. Я бы на неё накинулся прямо тут, в прихожей, так она меня взвинтила. И уж согрел бы. Но прошёл следом на кухню. Чай так чай.

Пока она возилась с чем-то у раковины, я не удержался, подошёл сзади, прижался к спине, упёрся пахом в ягодицы. Скользнул одной рукой по её животу, второй — огладил грудь. Эля затрепетала, но не оттолкнула. Я прильнул губами к виску, затем склонился к шее. Она задышала часто, неровно. Наклонила голову вбок, ещё больше открывая шею для поцелуев.

— Эля… — выдыхал я, вычерчивая языком на нежной коже узоры. — Моя…

Как взрыв, заголосил рядом её чёртов телефон. Она вздрогнула, отпрянула. Потянулась к орущему сотовому. Но отвечать не стала, а посмотрела на меня растерянно. Я тоже опустил взгляд на экран, где красовалось: Игорь. И меня как будто кипятком ошпарило.

— Ну, что ж ты не ответила? Я мешаю?

— Да нет, но… Послушай, Кирилл, ты не так всё понимаешь.