Тот, кого я ненавижу

— У меня подгорает, — смеясь, сетовала она. И бросала беспомощный взгляд на сковороду.

— У меня тоже подгорает, — шептал я, покрывая её лицо и шею поцелуями.

Она, конечно, держала марку, но я чувствовал, что каждое моё прикосновение отзывается в её теле короткой дрожью. И это заводило неимоверно. И я видел, что она тоже реагировала: лицо её раскраснелось, грудь стала вздыматься чаще, глаза влажно заблестели, но прямо смотреть на меня Эля избегала. Лишь коротко поглядывала, и то заметно смущалась. И постоянно закусывала нижнюю губу, чем только ещё больше дразнила меня.

Потом мы сели обедать, и она затеяла разговор:

— А ты что делал эти дни?

— Мы в «Бурдугуз» ездили с нашими. А там… ну… как обычно. На снегоходах катались, пьянствовали, в сауне торчали, короче, гуляли-веселились.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Ну не говорить же, что я там с ума сходил.

— Понятно, — погрустнев, улыбнулась она и вздохнула. Повисла пауза,

Помолчав, я зачем-то добавил:

— Правда мне не особо весело было. Там Кристинка тусила с нами…

Я заметил, как Эля едва уловимо напряглась.

— В общем, мы с ней поговорили и расстались официально, окончательно и бесповоротно… Я ей сказал, что у меня другая…

Она тотчас вскинула на меня глаза. Посмотрела с изумлением, недоверием и… надеждой. И я, раз такое дело, пошёл ва-банк:

— Я, правда, пока не стал ей говорить, что это ты. Хотя всё равно скоро узнает.

Эля промолчала, но я видел — напряжение спало, и она… даже слова такого нет, наверное. В общем, как будто у неё внутри свет загорелся.

А потом она вымолвила:

— Я тоже вчера Игорю не сказала, что это ты.

— Ты ему тоже сказала, что у тебя другой?

Она сразу покраснела, но всё же согласно кивнула. Теперь и у меня, наверное, тоже свет загорелся.

— А это, наверное, здорово — кататься на снегоходе? — она явно переводила разговор на первое попавшееся. И долго она ещё будет так меня стесняться?

— Нормально, — бездумно ответил я, думая лишь об одном: как хочется притянуть её к себе, снова почувствовать дрожь её тела, ощутить мягкость её губ… ну и всё остальное.

— А я ни разу не каталась. Да я даже на коньках ни разу не каталась. На лыжах только, но лыжи не люблю.

— Я тоже не фанат. Но на коньках — грех хоть раз не прокатиться. А хочешь, съездим на каток?

— Я бы хотела, но не умею.

— Чего там уметь? Я тебя научу.

— А коньки? У меня их нет.

— Так там и выдадут.

В общем, поехали мы на каток, пришлось повременить с желаниями. Ну и ладно. Я никуда не собирался и не спешил, всё ещё будет. У нас ещё ночь впереди.

Я сам на катке не был сто лет. В последний раз зажигали там на первом курсе с Даней, Кристинкой и Димасом.

Катков в городе… не знаю сколько, есть наверняка и поближе, но я повёл её туда, где раньше одно время зависал сам.

Он огромный, просторный, хотя всё равно толкотня. Ну и комфортно там: музыка играет, огни горят, всегда ощущение праздника, какого-то карнавала. В случае чего — есть где погреться, попить горячего чаю или кофе.

И не пожалел, что тащились именно сюда, через полгорода. Эля озиралась вокруг с таким выражением, как будто в сказку попала.

— Тут так здорово! — воскликнула она восторженно.

Я, конечно, не впадал в экстаз, как прежде, но настроение здешняя атмосфера определённо поднимала. Кругом мерцала иллюминация, медленно падали крупные снежинки, из динамиков лилось что-то лирично-ностальгичное.

— Музыка тут только… вечно старьё включают, — проворчал я как дед.

— Ты что? Музыка наоборот отличная! Это же Генри Манчини! Лунная река! Легенда!

Потом мы взяли коньки, надели и… началась забава. Эля шагу шагнуть не могла, держалась за прилавок и стояла, качаясь. И лицо у неё при этом было такое, будто у неё из-под ног земля уходит. Я с трудом крепился, чтобы не рассмеяться. Не со зла, конечно, просто она такая забавная. Потом с самой серьёзной миной помог ей преодолеть эти пару десятков метров до катка. Ну хотя бы до бортика.

Несколько неловких заходов, пару падений, к счастью, без травм, но через полчаса Эля уже не висела на моём предплечье мёртвым грузом, а пыталась двигаться, а ещё через час худо-бедно ездила сама.

Я, разумеется, её страховал. Но как-то хреново. В один момент недоглядел, и на Элю чуть не налетела какая-то грузная тётка. Тоже, видать, впервые на коньки встала, разогналась, но маневрировать ещё не научилась и неслась кометой прямиком на мою Элю.

Я ринулся наперерез, тётка влетела в меня, и мы оба повалились у Элиных ног. Я только упал неудачно, спиной. Ещё и эта истребительница придавила меня своей сотней килограммов. Но это ерунда. Хотя, конечно, при Эле покряхтел, как положено.

Потом мы пили кофе с пирожными, а я налюбоваться на неё не мог. От мороза у неё алели щёки, от радости и восторга сияли глаза.

— Ты очень красивая, — поделился я впечатлением.

— Шутишь? — засмеялась она.

— Какие уж тут шутки.

Домой ехали уже поздно, в полупустом автобусе.

— Мне безумно понравился сегодняшний день… Самый чудесный день! Спасибо тебе!

— Да ладно, — протянул я. Хотя, конечно, приятно было.