(«Дом хрустальный» В. Высоцкий)
Накинув белый халат, спешу по коридору. Я проспала. Да, снова проспала. Это случается редко, но выспаться я люблю. Вот и выбрала себе профессию по душе — помогаю людям с нарушениями сна. Красивое слово — сомнология. Ординатуру мне засчитают, осталось доучиться всего пару месяцев. Буквально через неделю после приезда к родителям прочитала в интернете про открытие нового центра и засмеялась от радости. Знак судьбы, не иначе. Ярослав Игоревич тоже хохотнул. «Думаешь, тебе позволят спать на работе?» — поинтересовался едко, но выбор одобрил. Родители с трудом, но поверили в историю про аварию, хотя до самого моего отъезда так и поглядывали на шрам на запястье. Не хотели отпускать меня в другой город, в новую жизнь, так до конца и не осознали, что я больше не буду хирургом.
На работу меня приняли после первого же интервью. Переехала, устроилась.
У меня всё хорошо, даже лучше, чем хорошо.
Пока что наше отделение ютится в нескольких палатах рядом с нейрохирургией. Да, именно нейрохирургией, поэтому на работу я вхожу, не поднимая глаз. Вот как переедем в новый центр, у меня всё будет замечательно.
Не подумайте, я люблю свою работу. Ещё тогда, на вокзале поняла, что дело не в том, что ты делаешь, а в том, почему. А ответ прост — я люблю людей. Люблю помогать, делать что-то настолько значимое, что захватывает дух. Но по хирургии скучаю. Иногда по ночам снятся операции, ярко, в деталях, вплоть до тактильных ощущений. Просыпаюсь по будильнику, и если операция не закончена, то говорю вслух: «Зашейте без меня», — и только тогда иду в душ.
Я уже говорила, что у меня всё хорошо? Поверьте, так и есть.
Постучавшись, захожу в палату проведать больную. Она оставалась в больнице на ночь с электродами на голове и под видео наблюдением.
— Как храпится? — проверяю весело. Мне везёт с пациентами. Как на подбор, интересные люди с неиссякаемым чувством юмора. Если не спишь по ночам, только смех и спасает.
— Должна признать, что в больнице храпится намного лучше, чем дома, — в тон мне отвечает пациентка, нарочито томным движением отбрасывая провода через плечо. — Красота, а? Пожалуй, я здесь останусь. — Оглядывается на камеры и шепчет с ухмылкой: — В том, что персонал следит за тобой, пока ты спишь, есть нечто волнующее. Среди них есть симпатичные мужчины?
— А то! Их по внешнему виду и нанимают.
Мы смеёмся, и я присаживаюсь рядом. Просто так, поболтать.
— Вас скоро отпустят домой, — обещаю.
— Так уже отпустили. Только жду, когда снимут электроды. Хотя можно и так оставить. Муж всё равно считает меня медузой Горгоной (8), так что не заметит разницы.
— Мы сегодня же начнём обрабатывать записи, и я вам позвоню. Посмотрим, что вам мешает спать.
Чуть нахмурившись, больная кивает. Встречается со мной взглядом, и я цепляю в нём надежду. Укрепляю её, удерживаю. Даю молчаливое обещание.
— Давайте я сниму электроды, чтобы вам быстрее освободиться.
Люблю работать руками. Всегда любила, и этого не изменишь.
Но в целом у меня всё хорошо. Очень даже замечательно. Я вас убедила? Надеюсь, что и себя тоже смогу убедить.
Попрощавшись с больной, выхожу в коридор. Сегодня приём короткий, потому что начальство готовится к церемонии открытия нового центра. Я в бизнес не влезаю, моя работа — помогать больным, но переезда жду с нетерпением. В новом здании нам отвели аж два этажа с лабораториями, удобными кроватями и уймой самого современного оборудования. Вот сегодня вечером и отпразднуем. Всё, как положено — торжественные речи, спонсоры, красная лента, фуршет. Маленькое чёрное платье. АД бы не одобрил, назвал тряпьём, для него закрытое платье слишком консервативно. Ну и ладно, я такая — консервативная. Скромная. Если не считать некоторых эпизодов, о которых лучше не вспоминать, а то засосёт под мифической ложечкой.
У меня всё хорошо. Действительно хорошо. Красивый город, интересная, любимая работа, друзья.