Тот, кто таится рядом

— Ты правильно сделал, что решил поговорить об этом именно здесь. Тайга — такое место, где можешь сказать то, о чем в любом другом месте промолчал бы. Здесь никто нас не слышит, и о моем признании не узнают там, — Павел Тимофеевич махнул рукой в сторону, где остались река и село.

Сергей уловил прозвучавшую в словах дяди угрозу и крепче сжал ружье.

— Зачем ты это сделал?

— Ради денег, — спокойно ответил Павел Тимофеевич. — Я раньше не решался на смелый поступок и в результате оказался нищим забытым стариком, ожидающим смерть в этом захолустье. Мне осталось жить в лучшем случае лет десять, и хочется наконец-то взять что-то от жизни. Ты меня понимаешь?

— Ты убил четверых людей.

— Елагина и Гребнева мне не жалко. Тут я действовал как санитар. Знаешь, почему Гребнев повесил труп Михаила на дереве? Проклятый наркоман! Когда он нес труп к реке, он вспомнил сказку про Буратино. Когда Буратино отказался отдать золото, его подвесили за ноги на дереве. Гребневу показалось, что будет забавно сделать то же самое с Дубининым. Ну, разве можно обвинять меня за то, что я избавил мир от этого чудовища?!

Денисов промолчал.

— Дубинины со временем тоже погрязли бы в пьянстве. Ну, а меня ты знаешь. Я всегда работал за двоих, надеялся, что мне однажды воздастся. И что в итоге? Пришлось самому взять.

— Я тебя совсем не знал. Мне казалось, ты доволен жизнью.

— Каждый день я просыпался и готов был рычать от злости. У меня когда-то были большие планы. Но все они не осуществились.

— Мне жаль.

— Помоги мне. Не говори никому о том, что знаешь.

— Ты убил четырех человек.

— Да. По одному никчемному человеку за каждый килограмм золота.

Павел Тимофеевич наклонился и подтянул к себе рюкзак. Сергей вскинул ствол ружья. Он заметил, что ружье Павла Тимофеевича, зацепившись за лямку рюкзака, соскользнуло с бревна и оказалось совсем близко от дядиной ноги.

Павел Тимофеевич заметил нервное движение племянника.

— Не беспокойся, — успокоил он. — Я не буду стрелять в родственника.

Павел Тимофеевич развязал рюкзак и достал из него тяжелый полиэтиленовый пакет.

— Я решил спрятать золото в тайге до поры до времени, — объяснил он. — Мы с Елагиным поделили золото поровну. Тут приблизительно четыре килограмма. Я дам тебе один килограмм.

— Кого ты за него убил? Михаила, Николая, Елагина или Гребнева?

— Не все ли равно? Их уже нет. А меня еще можно спасти.

Сергей покачал головой:

— Нет, Павел Тимофеевич. Я не буду с тобой договариваться.

— Боишься после этого подставить мне спину?

— Не поэтому.

Павел Тимофеевич положил пакет обратно в рюкзак.

— Ты понимаешь, что ставишь меня в безвыходное положение? — спросил он.

— Понимаю.

— Я лучше убью еще раз, чем сяду в тюрьму.

— Понимаю. Но у меня — ружье.

— У меня тоже есть ружье.

— Я выстрелю.

— Но ты никогда не убивал людей. Ты не сможешь в меня выстрелить.

— Постараюсь.

— Если ты меня убьешь, а убить меня тебе придется, потому что иначе умрешь ты, тогда тебе придется доказывать всем, что я — убийца. Тебе не поверят. А доказательств у тебя нет.

Павел Тимофеевич медленно наклонился и поднял с земли ружье.

Денисов вздрогнул, но не выстрелил.

Дядя направил на него свое ружье, взвел курки и усмехнулся.

— Вот видишь. Ты не выстрелил.

— А ты? Ты выстрелишь?

— Я не хочу этого.

— Что тогда будем делать?

Павел Тимофеевич промолчал. Его взгляд был устремлен на Сергея, в голубых глазах прятались усмешка и сожаление.

Денисов, в отличие от Павла Тимофеевича, не мог скрыть своего напряжения. Он пристально смотрел на своего дядю, крепко сжав зубы, так что на лице у него выступили желваки.

За несколько минут два близких человека стали врагами. Теперь они представляли друг для друга смертельную опасность. Павла Тимофеевича и Сергея разделяло четыре метра. Картечь пролетает это расстояние за доли секунды. Вокруг них стеной стоял угрюмый лес. Высохшая речка монотонно журчала. В просвете между кронами деревьев висел лоскуток голубого неба. Трудно было представить, что в этом необыкновенно спокойном и красивом месте может произойти что-то ужасное.

Павел Тимофеевич улыбнулся, словно давая понять, что он еще не утратил надежду договориться.

В то же мгновение палец Павла Тимофеевича, лежащий на спусковом крючке, резко дернулся. Раздался громкий щелчок, словно рядом разорвалась звонкая петарда. Дядино ружье вздрогнуло. Сергей резко вскочил на ноги и отпрыгнул назад.

Но это был не выстрел.

На дядином лице проскользнуло удивление.

Павел Тимофеевич быстро перебросил палец на второй крючок. Снова разорвалась невидимая петарда, встряхнув ружье в руках старика.

Но вслед за этим не последовало ни настоящего выстрела, ни смертоносного свиста картечи.

Лицо Павла Тимофеевича изменилось. Куда-то исчезли безмятежность и напускное спокойствие. Он наклонился вперед, чтобы встать, но передумал.

— Такое со мной впервые, — сказал он в замешательстве и с сожалением посмотрел на Денисова. — Видимо, порох отсырел… Тебе повезло.

— Везение тут ни при чем, — заметил Сергей. Ствол его ружья по-прежнему смотрел в грудь Павлу Тимофеевичу. — Я ведь догадывался, с кем имею дело.

— Ты испортил ружье?