Тот самый

– Жизнь здесь и сейчас.

– Точно, – согласился Кир. – Здесь и сейчас.

– Ты помнишь, что об этом нельзя никому рассказывать? – я кивнул на могилу. – Даже Жеке.

– Если так мне не доверяешь, мог бы ничего не рассказывать.

После секундного замешательства, не скрывшегося от Кира, я ответил:

– Я доверяю, – медленно поднявшись, я стряхнул землю с коленей. – Пора возвращаться домой.

Кир молча кивнул, и мы плечом к плечу зашагали к железным воротам кладбища. Мы брели по пустынным улицам, огибая зелёные пышные кусты, и шли в тени фасадов домов. Я думал о жизни и о смерти, о предназначении и о долге. О семье, об одинокой Элле в заброшенном доме с маленьким призраком её дочери и о маме Жеки, больной раком. Я думал об Алисе и о Кире.

Я не заметил, как мы остановились у холма, ведущего к дому на Черепаховой горе. Кир сунул руки в карманы джинсов, согреваясь, и качнулся на пятках. В вечерней тиши застрекотали сверчки.

Позади нас горело несколько окон домов. Солнце, несколько минут назад блестевшее красными бликами на черепичных крышах, скрылось, и мир погрузился во тьму. Огни фонарей создавали иллюзию безопасности.

– Вот и пришли, – сказал Кир, оглядываясь на звук.

Одинокий силуэт, громко шагая по тротуару, исчез за углом дома.

– Вот и пришли, – коротко кивнул я.

– Тогда пока? – Кир протянул ладонь для рукопожатия. – Передавай Алисе и Горацию привет.

Я всё ещё думал о нашем разговоре на кладбище. Через секунду у меня уже не будет здесь и сейчас. У меня останется прошлое, которое я мог изменить только в это мгновение.

– Пока, – вместо того, чтобы развернуться и зашагать к дому, или пожать протянутую ладонь Кира, я резко придвинулся, сократив между нами расстояние, и поцеловал его. Сейчас не было ни прошлого, ни будущего – только здесь и сейчас.

Первый поцелуй получился быстрым и неловким.

– Да, пока, – повторил Кир и обхватил холодными ладонями моё лицо. Мы целовались, а воздух в лёгких постоянно заканчивался. Приходилось отстраняться, чтобы сделать несколько вдохов и снова прижаться губами к сухим обветренным губам Кира.

Сначала я не знал, куда деть руки, но моё тело, поддаваясь неведомому инстинкту, подсказывало мне, посылая по нервным импульсам электризующее волнение. Я опустил ладонь на затылок, растрепав светлые волосы, а пальцами второй руки коснулся шеи. Под ладонью пульсировала жилка.

«Вот она, жизнь, – подумал я. – Стучит у меня под пальцами».

Тёплое дыхание на щеке казалось летним ветром, ворвавшимся в холодный ночной воздух. От контраста на коже проступили мурашки.

– Пока, – прошептал я, и мы отстранились друг от друга. В темноте я увидел блеск глаз.

– Пока.

Через секунду мы снова целовались.

Несмотря на прохладный воздух, я ощущал жар в каждой мышце тела. Жар ослаблял меня, я шагал медленно и лениво. Щёки пылали: жидкое пламя струилось по венам. Под рёбрами я чувствовал лёгкое покалывание, будто через меня пропускали ток. По бокам мелькали неоновые вывески магазинов. Их рыжие отблески сверкали в прозрачных витринах. Изредка проезжали машины, поднимая пыль, скопившуюся у бордюров.

Когда я остановился у дома на Черепаховой горе, я задрал голову и посмотрел наверх. Очертания черепичной крыши сливались с чёрным небом. Зажигались первые звёзды. Мёртвые звёзды наблюдали за мной, а я – за ними. После заката наш дом превращался в призрак: смазанные контуры растворялись в темноте, а тёмные провалы окон напоминали пустые глазницы. Нашему дому шли летние ночи. Стоя у фасада в тени тополей, я чувствовал тонкую связь с этим домом: по-своему я любил его, а он любил меня. Он видел, как рушились мои мечты, и как появлялись надежды.

Как прежде это делал Кир, я взобрался наверх: пропустил руку через щель в приоткрытом окне и повернул ручку вбок. Я оказался в полумраке комнаты Алисы. Летом она всегда оставляла окно открытым, а утром жаловалась на укусы комаров. Я осторожно отодвинул тюль и бесшумно вернул ручку в прежнее положение. Пол рассекала серебристая полоска лунного света, и в её свечении кружилась пыль, поднимавшаяся от моих шагов.

Я встал у изголовья кровати и поправил сбившееся одеяло. Гораций сверкнул недовольным взглядом: он недоверчиво смотрел на меня, примостившись к боку Алисы. Я неосознанно приподнял ладони, сдаваясь пушистому охраннику, и переместил взгляд на Алису. Светлые волосы разметались по белой наволочке, Алиса размеренно дышала, подложив ладонь под щёку. Я любил Алису, несмотря на её недостатки. Мы были семьёй.