Тот самый

Сорвав травинку, я сжал ее зубами, ощущая кисловатый привкус во рту. Тряхнув головой, сбросил влажные пряди со лба и сел удобнее.

– Хороший дом, знаешь ли. Большой.

– Большой, – повторил я. – Но большой не значит хороший.

– Он хороший, потому что в нем можно ни с кем не пересекаться. Классно же? У меня вот так не получится, а я хотела бы…

– Не видеть отца?

– В точку.

– Ты слишком строга к нему.

Я скосил взгляд: у ствола дуба, облепляя кору, вилось облачко мошкары.

Несмотря ни на что, я все еще верил, что наличие какого угодно отца лучше, чем его отсутствие. У Жеки хотя бы было на кого злиться.

– Кир скоро придет. – Она быстро поменяла тему, и я не стал настаивать. – Или не придет.

– Это как?

Еще с утра я хотел спросить о нем, но по каким-то неведомым причинам не сделал этого. Мне казалось, как только я заговорю о Кире, все узнают мою тайну, спрятанную на полке с книгами.

– А вот так. Я сказала, что мы тут, а он принял к сведению. – Жека быстро улыбнулась, посмотрев на меня, и бросила в рот алычу. – Нужно было взять воду. Жарко.

– Нужно и жарко, – подтвердил я.

Жека выпрямилась и подсела ко мне, обняв колени руками.

– Есть один дом… – таинственно сказала она. Выдержав паузу для интриги, Жека продолжила с улыбкой: – В вашем, я убедилась, никаких привидений нет.

Я не стал ее переубеждать: никто не должен знать нашу тайну. Маленький призрак не был призраком в общепринятом понимании этого слова. Он витал в каждой комнате как напоминание о возможной жизни, которая уже никогда не наступит.

– Так вот, есть один дом – говорят, что там обитают призраки. Реальные призраки, прикинь? А еще там… Эй! Эй, ты вообще меня слушаешь? Эй, Матвей, прием-прием, пш-ш-ш… – Худые пальцы впились в ребра, и я засмеялся от щекотки. Я наткнулся спиной на шершавый корень, остановивший мой побег.

– Слушаю я, слушаю! Ну все… все, хватит… эй, прекрати! – Я старался одновременно говорить через смех и перехватить запястья Жеки.

– И что же я сейчас сказала, Гранин? Ну-ну.

Я не успел ответить, но Жека уже торжествовала.

– Ты сказала, что в нашем доме нет никаких призраков.

– Пра-а-авда? – довольно протянула она, склонившись надо мной. – А после этого?

– Ну, ты сказала… сказала, что… – Я огляделся, замышляя побег, и прикусил губу, изображая глубокую задумчивость.

– Что? – наседала Жека.

От жары цветочный запах духов усиливался; перемешиваясь с потом, он становился приторным и окутывал нас невидимым облачком аромата луговых цветов.

– Я не могу говорить, пока ты меня щекочешь! – Задыхаясь, я постарался отбиться от ловких рук. – Между прочим, так раньше людей пытали.

– Значит, почувствуй печальную историю на своей шкуре. – Она занесла надо мной руки и замерла. – Последний шанс, заключенный Гранин, и пытка продолжится. Что я сказала?

– Ты слишком жестока.

– Не увиливай.

– Характер у тебя в отца?

– Что. Я. Сказала. – Лицо Жеки стало серьезным. Она произнесла каждое слово по отдельности, делая паузы, и склонилась надо мной. Голубые пряди волос пощекотали шею, и я дернул плечом, ощущая мурашки.

Наши губы оказались в нескольких сантиметрах друг от друга. Я снова вспомнил ту дождливую ночь в доме на Черепаховой горе, когда хотел поцеловать Жеку. Может быть, тогда не пришло время? Я поднял взгляд, надеясь увидеть в серых глазах отражение своих мыслей.

Ресницы, густо прокрашенные тушью, как крыло бабочки, невесомо коснулись щеки. Под пальцами я чувствовал быстрый пульс.

– Ты сказала, что…

Я приподнялся на локтях, сокращая между нами расстояние, и замер в нерешительности.

– Поцелуй меня.

Я вопросительно выгнул бровь.

– Тормоз. Я сказала: поцелуй меня.

Молча кивнул, соглашаясь сразу с двумя предложениями, я закрыл глаза и коснулся губами губ Жеки. Во рту остался горький привкус помады. Пропустив сквозь пальцы мягкие голубые пряди, я разомкнул губы, осторожно ведя языком по верхней и нижней губе, чувствуя фруктовое дыхание после жвачки. Это не было похоже на мой первый поцелуй. Это вообще не было ни на что похоже. Одновременно я испытывал неловкость, любопытство и страх.

Когда Жека погладила кончиками пальцев щеку, начался дождь. Несколько холодных капель упало на лоб и плечи. Жека открыла глаза и резко отскочила от меня, хотя я все еще чувствовал фантомное тепло ее касаний, словно кожа считывала и запоминала каждое прикосновение. Подняв взгляд, я увидел Кира, закручивающего крышку на бутылке с водой.

– Что-то жарко сегодня… – Он как ни в чем не бывало сел у одного из корней дуба и бросил бутылку рядом с собой.

Голубое прозрачное небо слепило глаза. Не было никакого дождя: Кир облил нас холодной водой.

Чувствуя кровь, приливающую к щекам, я сел и поспешно отвернулся. Сам не понимая почему, я застыл и не мог повернуться: то ли не хотел видеть чужие эмоции, то ли не хотел показывать свои. Возможно, моя сгорбленная спина была красноречивее всяких взглядов. Я провел пальцами по влажным губам и сложил руки на груди. Говорить о случившемся я не собирался. По крайней мере сейчас. Отчего-то я чувствовал себя так, будто посторонние люди ворвались в душевую кабинку и увидели меня голым.