Тотти. Император Рима

Стоя под душем, я продолжал злиться, а кто-то из ребят говорил, что мы позволили арбитру обокрасть нас, потому что не реализовали массу моментов, и, несмотря ни на что, я был вынужден согласиться: это было правдой. Трапаттони разговаривал с инспектором ФИФА, Карраро объявил об отказе от общения с прессой, объяснив, что мы очень взвинчены и нет смысла сразу после издевательства добавлять к нему еще и дисквалификации за заявления по горячим следам. Меня все это не волновало – по крайней мере, я так думал, – но на следующий день мы столкнулись в аэропорту Сеула с Морено, и мне стало ясно, что я еще не остыл. Он летел не тем же рейсом, что и мы, из соображений безопасности (его безопасности), но в большом зале аэропорта мы увидели его за стеклом, что отделяет международную зону, где собрались мы, вылетающие в Италию, и внутреннюю, где он отправлялся в другой корейский город. Контактировать было невозможно, конечно, но он не был в этом слишком уверен, поскольку, услышав наши крики и оскорбления (признаю, да, но поймите нас!) и увидев наши перекошенные лица, Морено скрылся с такой скоростью, что рассмешил нас. Мы смеялись над ним, и, конечно, если бы контакт был возможен, никто бы и пальцем его не тронул. Но не рассказывайте ему об этом.

Следующий сезон не был счастливым ни для меня, ни для «Ромы», ни для сборной, в которой из-за травм и потери формы я сыграл только два матча. Подготовка к чемпионату Европы в Португалии прошла гладко, и у команды не было дурных предчувствий, тем более что к ней присоединился Кассано, который обрел великолепную форму в дни ожидания дебюта на этом турнире. Действительно, Трапаттони выпустил его на поле во втором тайме первого матча против Дании, поскольку у нас были затруднения со взломом их глухой обороны. Но пробраться сквозь нее не удалось даже ему, и матч завершился нулевой ничьей.

УСЛЫШАВ НАШИ КРИКИ И ОСКОРБЛЕНИЯ (ПРИЗНАЮ, ДА, НО ПОЙМИТЕ НАС!) И УВИДЕВ НАШИ ПЕРЕКОШЕННЫЕ ЛИЦА, МОРЕНО СКРЫЛСЯ С ТАКОЙ СКОРОСТЬЮ, ЧТО РАССМЕШИЛ НАС.

Встреча прошла в Гимарайнше, у меня остались только воспоминания об ужасной жаре (ноги просто полыхали огнем), больше – никаких. Она начала исчезать из памяти уже на следующий день, но вот тогда-то Вито Скала, который к работе в «Роме» прибавил и работу в сборной, пришел ко мне и без обиняков спросил про мой плевок в Поульсена.

– С ума сошел, что ли?! – отмахнулся я. Но на его лице все еще было сомнение, и я послал его к дьяволу, прибавив: «Нет, ни в кого я не плевал, мне неприятна сама мысль о таком, и он, знающий меня, должен бы знать и то, что я такого не делаю».

– Но на видео кажется, что… – пробормотал он, и у меня помутилось в голове, потому что я точно знал, что не плевал ни в кого.

– Дай мне его посмотреть, – попросил я, и тут вошел глава нашей делегации Инноченцо Маццини, пресс-атташе Антонелло Валентини и другие руководители, все с выражением недоумения на лицах, которое не обещало мне ничего хорошего. Видео было опубликовано на сайте датской телекомпании. Они выделили для наблюдения за моими действиями в матче отдельную телекамеру, и она запечатлела случившееся. Я включил просмотр. И увидел.

Плевок в Поульсена – эпизод моей жизни, за который мне стыдно больше всего. Не спортивной жизни, а всей жизни, со дня рождения и до нынешнего дня. Мне было стыдно до такой степени, что я немедленно остановил видео; если бы его не существовало, я бы отрицал до конца моих дней, что плевал в него, и делал бы это искренне, убежденный, что говорю правду. Просмотр и пересмотр видео не оставил сомнений, и я понял, что дело совсем плохо. Мне сказали, что УЕФА начала расследование эпизода, что я должен поехать в Лиссабон и предстать перед комиссией, что наша федерация объяснит все, что можно объяснить, чтобы сделать наказание менее суровым, бла-бла-бла, но я их уже не слушал. Мне было плохо, потому что я продолжал убеждать себя, что не способен на такой вульгарный и омерзительный поступок. Поймите, я за карьеру собрал на себе миллионы фолов, и до тех пор, пока они не угрожали моему здоровью, я всегда принимал их стоически. В меня никто никогда не плевал, напротив: если бы кто-то это сделал, я бы оторвал ему голову, потому что от подобной мысли меня тошнит. Именно поэтому я до просмотра видео не мог поверить в то, что плюнул сам, и именно поэтому я считаю этот эпизод самым постыдным в моей жизни.