«Товарищ Керенский»

О первой когорте «борцов за свободу» революционный министр считал необходимым вспоминать и в своих речах, адресованных солдатам. Так, выступая 9 марта перед гарнизоном Петропавловской крепости, Керенский напомнил слушателям о декабристах и призвал солдат и офицеров к единству[288]. О декабристах, солдатах и офицерах говорил он и в середине апреля, выступая в Ревеле перед военнослужащими[289].

«Декабристская» тема стала звучать в выступлениях Керенского особенно часто после того, как он возглавил Военное министерство. Так, 7 мая он объезжал полки Петроградского гарнизона, всюду произносил речи и призывал к «железной дисциплине» на разумных основах и при взаимном доверии солдат и офицеров. В некоторых же гвардейских полках министр указывал на их исторические заслуги и «особенно обратил внимание на те гвардейские полки, из среды которых вышли декабристы». Можно предположить, что этой теме придавалось особое значение: газета военного ведомства специально подчеркивала ее[290].

На следующий день, 8 мая, министр коснулся этой темы и на Всероссийском съезде офицерских депутатов, проходившем в Петрограде. Он призвал делегатов стать сознательными продолжателями дела декабристов и практически использовать память о них для укрепления революционных вооруженных сил: «Я полон уверенности, что традицию русской армии, которая идет со времен декабристов, эту традицию корпус офицеров подымет на должную высоту». Его слушатели с энтузиазмом восприняли эту речь[291].

Вскоре, выступая 17 мая в Севастополе, Керенский напомнил об особых «боевых и революционных традициях» Черноморского флота: «Светлая память лейтенанта Шмидта ближе вам, чем кому-либо, и я уверен, товарищи, что вы до конца выполните ваш долг перед страной». В другой записи той же речи указывается, что оратор отмечал особую революционность своей аудитории: «Не мне на Черном море, где витает память Шмидта, не мне говорить вам о борьбе за революцию». Во время этого визита министр посетил могилу лейтенанта Шмидта и возложил на нее Георгиевский крест – тем самым участие в революции приравнивалось к воинскому подвигу. Одной из целей поездки Керенского в Севастополь было стремление предотвратить развитие возникших к тому времени конфликтов между Колчаком и выборными организациями флота, между командованием и рядовыми моряками. И в данном случае обращение к памяти революционера-офицера должно было способствовать решению актуальных политических задач. Керенский стремился укрепить авторитет Колчака, ссылаясь на заслуги флотоводца в утверждении нового строя: «Вы исполнили долг гражданина революции, господин адмирал, от имени Временного правительства приношу вам глубокую благодарность». Морякам же министр напоминал об их исторической ответственности, о верности памяти «борцов за свободу», о необходимости продолжения их дела: «Нельзя безрассудно растратить великое наследство, добытое кровью и работою многих поколений русской интеллигенции, начиная с декабристов. Случайно мы сделались первыми обладателями великой свободы, и мы обязаны беречь и передать ее нашим потомкам»[292].

Культ «борцов за свободу», создававшийся разными политическими силами в 1917 году, невозможно было представить и без прославления здравствующих ветеранов. Члены различных групп возвеличивали идейно близких им старых революционеров, становившихся «живыми памятниками» движения и легитимирующих своей поддержкой действующих лидеров[293]. Особое значение имело прославление Е. К. Брешко-Брешковской, которая вступила в революционное движение в 1870-е годы и более тридцати лет провела в заключении и ссылке. Партия социалистов-революционеров, членом которой она была, создала настоящий культ «бабушки русской революции»: выпускались ее портреты и биографии, в ее адрес направлялось множество резолюций, а публичные ее выступления привлекали повышенное внимание. При этом Брешковская не прославлялась как вождь партии, однако авторитет героини и мученицы, строившей свою жизнь под влиянием житий святых, авторитет ветерана революционного движения, всячески укреплявшийся эсерами, служил и ресурсом для укрепления влияния партии, и инструментом борьбы между различными партийными фракциями. Брешковская была одной из наиболее популярных фигур Февраля. Появился, как уже отмечалось, кинофильм, посвященный ее жизни, а различные группы военнослужащих и учащихся заявляли о себе как о почтительных «внуках» дорогой «бабушки». Пропаганда эсеров призывала своих сторонников быть продолжателями дела старой революционерки[294].