«Товарищ Керенский»

Некоторые консерваторы и либералы, выдвигая Керенского на роль министра юстиции, считали, что сам этот пост не будет иметь большого политического значения. Такое предположение оказалось совершенно неверным. Керенский не считался с официальными границами своей служебной компетенции; он, например, вторгался в сферу деятельности комиссара Думы, ведавшего Министерством императорского двора[348]. Именно Керенский принял Зимний дворец в распоряжение и под охрану Временного правительства, о чем был составлен протокол (в городе говорили, что министр объявил дворец «национальной собственностью»)[349]. Это имело немалое символическое значение. Иногда энергичный министр юстиции совершал важные политические действия по собственной инициативе, ставя своих коллег перед свершившимся фактом, но порой заинтересованные лица и организации, включая и членов правительства, сами стремились привлечь авторитетного политика к быстрому решению стоящих перед ними неотложных проблем.

К тому же сам пост министра юстиции оказался необычайно важной политической позицией, и Керенский использовал все те возможности, которые она предоставляла. Именно через это министерство проходили многие популярные решения Временного правительства. Так, Керенский подтвердил распоряжение комиссаров Государственной думы в Министерстве юстиции об освобождении заключенных членов Думы из числа социал-демократов и, как мы уже видели, торжественно объявил об этом. Общественное же мнение приписало столь важное и популярное решение персонально Керенскому. Министр юстиции также направил всем прокурорам телеграмму с предписанием немедленно освободить всех политических заключенных и передать им поздравления от имени революционного правительства. Выше уже упоминалась направленная в Сибирь особая телеграмма с требованием немедленно освободить из ссылки «бабушку русской революции» Брешко-Брешковскую и торжественно отправить ее в Петроград[350].

Получение телеграммы Керенского об освобождении всех заключенных по политическим и религиозным делам часто становилось важным эпизодом революции в провинции, подталкивавшим противников «старого режима» к дальнейшим решительным действиям. Нередко арестанты освобождались сразу же после получения указаний министра, порой это происходило в торжественной обстановке. Публичное чтение телеграммы с текстом предписания Керенского об амнистии политических заключенных стало частью «праздников свободы» в различных городах, например в Баку[351]. Это также способствовало росту популярности Керенского. Военный врач, отвечавший за медицинское состояние армейского корпуса, писал: «С умилением читаю, как распоряжением “министра юстиции гражданина Керенского” выпускаются теперь борцы за свободу из всех узилищ и из “глубины сибирских руд”»[352].

Одним из первых своих распоряжений, как уже отмечалось, министр приказал изъять документы тайной полиции и передать их в ведение Академии наук. Не менее важным было и символическое значение этого акта. Комментируя данное событие, американец, находившийся в Петрограде, заключал, что Керенский умеет привлечь внимание общественного мнения[353].

Наконец, Керенский продолжал осуществлять контроль над высокопоставленными арестантами, а после ареста царской четы – и над ними (первоначально охрана бывшего императора и его семьи подчинялась генералу Л. Г. Корнилову, ставшему после Февраля командующим войсками Петроградского военного округа). Дружественная министру юстиции пресса сообщала, что он постоянно и бдительно контролирует режим содержания высокопоставленных узников: «Даже увольнение поваров и посудомоек не обходится без санкции А. Ф. Керенского», – сообщала газета меньшевиков[354]. «Пленение» императорской семьи имело немалое символическое значение, и это объективно усиливало личную власть министра юстиции. При этом одни считали Керенского гарантом свершения революционного возмездия, а другие полагали, что лишь он спасает императорскую семью и иных пленников революции от гнева «черни». Это мнение разделяли и некоторые аристократы, близкие к царской чете. Сам Николай II, насколько можно судить, в это время также положительно оценивал деятельность Керенского.

Комендант Петропавловской крепости, главной тюрьмы государства, в которой находились арестованные сановники, некоторое время не знал, кому он должен подчиняться. В конце концов комендант и его подчиненные выбрали «министерство Керенского»[355]. Под общим руководством министра юстиции действовала и Чрезвычайная следственная комиссия, созданная Временным правительством для расследования преступлений «старого режима»[356].

К тому же Керенский подобрал себе энергичных заместителей из числа давно известных ему «политических защитников»; им он передоверял повседневное руководство министерством, оставляя за собой проблемы, имеющие общее политическое значение. Аппарат Министерства юстиции действовал в то время слаженно и эффективно, что выгодно отличало его от ряда других ведомств.