Товарищ Цзян Цин. Выпуск первый

В числе тех, кто играл видную роль в «высших слоях культуры», были так называемые семь господ (Шэнь Цзюньжу, Чжан Найци, Цзоу Таофэнь, Ли Гунпу, Ша Цзяньли, Ван Цзаоши и женщина Ши Лян)[64] — коалиция журналистов и других лиц свободных профессий, возглавлявших движение «национального спасения». По словам Цзян Цин, они были немного старше «революционной молодёжи», с которой она была связана. Гоминьдан нападал на них за их левую и «коммунистическую» деятельность (хотя ни один из них не был коммунистом) лишь потому, что они были известны как члены исполнительного комитета Всекитайской федерации ассоциаций национального спасения. Их арестовали в ноябре 1936 года, как раз за месяц до того, как Чан Кайши задержали в Сиани[65] и заставили одобрить наступательную политику «национальной обороны», за которую «семь господ» выступали ранее. Но и после этого «семерых господ» не выпускали из тюрьмы в Сучжоу до тех пор, пока в июле 1937 года не вспыхнула китайско-японская война. Цзян Цин выехала тогда из Шанхая в Яньань. Конечно, она не пользовалась такой известностью, как «семь господ», но (тут её речь стала защитительной) «все революционные рабочие» признавали и её, хотя ей и не удалось узнать их всех. Среди левых некоммунистов «семь господ» были наиболее заметными, но существовали и другие, более молодые, которые впоследствии перебрались из Шанхая в Яньань. Там они голословно (лживо) утверждали, что представляют партийную организацию «белых районов».

В Яньани дать оценку её собственному делу было непросто, потому что несведущих людей многосторонний характер её работы вводил в заблуждение. На её деятельность в Шанхае после 1935 года «напластовались» преследование её (предположительно, партийной иерархией) как личности и растущее отчуждение между левым руководством и массами, которыми оно якобы руководило. Быть учительницей и членом «подлинно» левых лиг в её два первых года на тогдашнем жаргоне означало, что она «занимается массовой низовой работой». Но когда стала осуществляться программа создания единого фронта, главным её защитником вместо парторганизации Лиги деятелей просвещения стала парторганизация Лиги театральных деятелей. Соответственно изменился профессиональный статус Цзян Цин. Имевшая широкие связи в мире исполнительского искусства, Лига театральных деятелей перевела её теперь в «высшие слои» — в среду подлинно выдающихся актёров, драматургов, критиков и писателей, сравнительно не стеснённых левыми лигами и другими антиправительственными организациями. Это выдвижение из пролетариата (или из интеллигентов, работавших для него) в мир многообразных городских зрелищ предъявило к ней новые требования в личном и профессиональном планах. Киноимпресарио стали засыпать её контрактами. Здесь она заговорила с волнением и только потом вернулась к повествованию о своей жизни как киноактрисы.

К концу 1935 года коммунистическое сообщество в Шанхае раздирало соперничество и ослабляло отступничество. Вследствие этого оно находилось в опасной изоляции от основного ядра коммунистического движения, которое с муками обосновывалось тогда на Северо-Западе. ЦК во главе с Мао Цзэдуном прибыл туда в октябре 1935 года, проведя год в Великом походе. Что могли знать, задала она риторический вопрос, эти руководители революции о подлинном характере большинства левых организаций в Шанхае 30‑х годов? Прибыв в Яньань, они обнаружили, что совершенно ничего не знают о реакционной политике, проводимой большинством мнимых левых лиг. Реальное положение дел в Шанхае не раскрылось перед ними вплоть до кануна культурной революции, когда Цзян Цин наконец-то добилась того, что правда вышла наружу. (Как могли высшие руководители оставаться в неведении столь долгое время?)

Ⅳ

Один человек был на голову выше всех групп молодых и не столь молодых левых и руководителей борьбы за гражданские права в 30‑х годах — Лу Синь. В размышлениях Цзян Цин о современной эпохе Лу Синь был для неё таким же героем в культуре, как Мао Цзэдун — в политике (впрочем, китайские коммунисты не проводят чёткой грани между культурными и политическими вопросами). Она отдавала этим двум людям явное предпочтение перед всеми другими и чаще цитировала их. Исходя из идеологических целей, которые она поставила во время культурной революции и продолжала защищать до середины 70‑х годов, в ходе наших интервью она показала на изрядном числе примеров (зачастую притянутых за уши) удивительное чувство взаимного понимания и глубокого взаимного уважения двух этих людей.