Товарищ Цзян Цин. Выпуск первый

Выступления Цзян Цин в больших современных драмах на шанхайской сцене принесли ей новую известность. Впервые в жизни она стала общаться со знаменитыми актёрами и актрисами, и имя Ли Юньхэ (её сценическое имя в то время) стало широко известным. Хотя игра для требовательной и чуткой публики доставляла ей огромное удовольствие, материальные условия жизни актёров были в общем ужасными. Безудержная инфляция вела к резкому росту цен на всё, что производилось. В противоположность простому управлению пролетарским театром, не требовавшим больших затрат (этим она когда-то занималась), коммерческий мир страдал от алчных владельцев театральных помещений, взимавших непомерную арендную плату. Например, если спектакль давал 500 юаней, половину суммы надо было выплатить владельцу театра за одно лишь пользование помещением.

Исполнители более или менее поровну делили между собой финансовое бремя, но страдания Цзян Цин усугублялись ощущением того, что другие члены труппы смотрят на неё с пренебрежением. За что бы им было презирать её? Видимо, они, довольно аполитичные представители культурной элиты, опасались, как бы им не пришлось отвечать за её левую деятельность. К тому же они явно считали, откровенно прибавила она, что её актёрское мастерство отнюдь не выдающееся. Их очевидное презрение так расстраивало её, что она никогда не чувствовала себя непринуждённо в их присутствии и даже не могла спокойно спать по ночам. Как памятны ей муки, когда она часами ворочалась в постели! Чтобы расположить к себе собратьев (хотя бы в профессиональном смысле), она направляла избыток нервной энергии на репетиции наедине с собой. Когда её одолевала бессонница, она вставала и далеко за полночь вслух повторяла наизусть тексты ролей. Даже теперь ей слышатся звуки тех лет — жужжание и постукивание швейной машины у портного этажом ниже. Вот так, больше собственными усилиями, чем с помощью систематического обучения, она достигла того особого мастерства, которого требует современная драма. Важнее всего было поставить голос так, чтобы вести на сцене нормальный разговор: такое владение голосом было намного тоньше пронзительного пения в старой опере или резкой речи в импровизированных пропагандистских пьесах. По мере роста её репутации в театральных кругах те, кто привык презирать её, стали заискивать перед нею. При воспоминании об этом на её лице промелькнула насмешливо-беспристрастная улыбка.

Исчерпав свой европейский репертуар, эта видная любительская группа, с которой была теперь связана Цзян Цин, поставила несколько «знаменитых демократических националистических пьес» — все написаны китайцами и все на современные темы. Во время работы над ними от группы откололось Общество 40‑х годов. Почему его члены назвали так себя в 30‑х годах? Потому что вообразили себя авангардом — на десять лет впереди своего времени! Одной из первых поставленных ими пьес (в ноябре 1936 года в знаменитом Золотом городском театре) была «Сай Цзиньхуа» Ся Яня. Пьеса получила название по имени печально известной красавицы «боксёрской» эпохи, которая стала любовницей немецкого генерала. Цзян Цин пришла в ярость, увидев, как китайская актриса изображает презренную Сай, женщину, предавшую дело китайского национализма. Её откровенное мнение о Сай настолько взбесило других членов Общества 40‑х годов, что они пригрозили убить её, заявила она срывающимся от волнения голосом[61].

Хотя режиссёр Чжан Гэн критиковал её игру, продолжала Цзян Цин, она привлекала его, и его ухаживания за ней повредили ей в политическом отношении. К 1935 году он и некий Сю Маоюн заняли видное положение в руководстве компартии в Шанхае. По сути дела, Чжан Гэн был руководителем городской парторганизации. Ввиду отсутствия соперников он стал смотреть на Шанхай как на личную вотчину. Надо признаться, сказала она, Чжан Гэн оставил у неё горькие воспоминания — она испытала на себе его твёрдую убежденность в законности господства мужчин. Когда она приобрела больше известности как актриса и её видели с ним, он стал хвастать в партийных кругах, что она, «принадлежит» ему. «Она моя девушка, и потому не касайтесь её»,— говаривал он (Здесь она буквально застонала от негодования и поведала о том, как противен он был ей.) И всё же она сумела не подпускать его к себе. Она никогда не позволяла ему провожать себя до дома вечером после политических собраний, как бы часто он ни просил её об этом. Однажды он набрался духу и предложил ей выйти за него замуж. Она отказалась наотрез. Очевидно, он был унижен. В отместку он запретил Лиге левых театральных деятелей, которая подчинялась ему как руководителю шанхайской партийной организации, поддерживать с ней дальнейшую связь. В довершение всего он распространил лживый слух о том, что она троцкистка.