Тоже мне новости

II

Эклога

Они
В одной из загородных клиник
мы испытали темный страх,
когда над линиями лилий
кружился наш спокойный прах.

И в одночасье постаревши,

оледеневши так внезапно
на наших пальцах перепревших
мы вдосталь наблюдали пятна.

Из нашей памяти исчезло

все то, что наблюдало нас,
и девичьи тугие чресла
подобье ласкового сна.

Мы обнаружены, опасны,

нас классно гладят после битв
вонзая в сердце ежечасно
три сотни сладковатых бритв.

Он

Вдохновленный ярким утром
я гляжу на вещи мудро,
вещим взором проникая
даже в логово трамвая.

Тот трамвай стремится жалко

под изогнутою палкой
вдоль по рельсам напряженным
электричеством зажженный.
Она
Электричество везде
ласковое и печальное.
Только что тряхнешь плечами
и летаешь на звезде.

Он

Кружился наш спокойный прах
в одной из загородных клиник.
Вокруг него расцвел малинник
и волновался на кустах.

Под ветром зеленью пропахшим,

под миром радостью наполненным
мы опускаемся уставшие
и переполнены, наколоты.

Она

Верней всего сказать: – приколы,
ты не воскреснешь, хоть ты тресни.
Какое разноцветье песни!
Осколок. На фиг! Ты осколок.

Он

В одной из беспощадных песен
я говорил, что ты стара,
что мир исполненный добра
излишне выспренен и пресен.

Она

Я отвечала не таясь,
что я спокойна,
что не начавшаяся связь
нас не достойна.

И что, добавлю я, ваш долг

в одной из загородних клиник —
восторг. И вовсе не умолк
гул линий лилий.

«По ноябрьской злой постели…»

По ноябрьской злой постели
ходит ветер из окна.
В снегопад оделись ели.
Даль подвижная видна.

И легла почти случайно

на руку беда одной
женщины необычайной,
одинокой, никакой.

Просится сказать «участие»,

просится сказать «прикинь».
Кто-то рвется, кто-то шастает
из подвала в магазин

и обратно. Ходит ветер,

ходит снег и ходит кто-то,
за полночь уселся вечер,
мы уселись, обормоты.

По ноябрьской злой постели

мы тоскуем неприлично.
То ли пили, то ли пели —
этой бабе безразлично.

«Сквозь хилые березки и осины…»

Сквозь хилые березки и осины
стремясь в воскресный день в Москву,
переезжал пригорки и низины,
пересекал снег и траву.

Оттенки серого менялись постоянно

друг с другом, и казалась равномерной
не очень четкая из-за тумана
их нескончаемая смена.

Я думал: одиночество опасно.

Конечно, это сладость и подарок,
но все-таки свет больно ясен,
излишне резок, радостен и ярок.

Я думал, обнаруженное чувство

привязанности, влажности, касаний —
умелый способ избежать лучистых
обескураживающих отчаяний.

«Без видимых усилий я влюбился…»