Траектория полета

Меня охватило чувство, похожее на панику, даже дыхание перехватило, и я наклонилась, упираясь руками в колени, словно только что пробежала целую милю. Долгие годы, живя в Новом Орлеане, я по крайней мере знала, что Мейси – здесь. Что если захочу, то могу позвонить ей или даже приехать. Мысль о том, что такая возможность может исчезнуть, ударила меня под дых. Я почувствовала себя разоблаченной. И обиженной. Однако, посмотрев в ясные глаза Джеймса, все же ощутила благодарность.

– Наверное, я слишком боюсь.

– Боитесь?

Я остановилась, чтобы обдумать эту мысль, понять, чего же именно я боюсь.

– Боюсь, что она не захочет со мной говорить. Что отвернется и уйдет, и все останется, как прежде. Ведь тогда я потеряю всякую надежду. Надежда – единственное, что у меня еще есть.

– А что, если не отвернется?

На это ответить мне было нечего. Я увидела, что Бекки остановилась и смотрит на нас, уперев руки в боки – поразительно похоже на Мейси. Затем она зашагала дальше.

– Если мы не поторопимся, я не увижу Пако! – заявила она, когда я с ней поравнялась.

– Кто такой Пако? Твой дружок?

Бекки сморщила нос, как будто лизнула что-то горькое.

– Нет. Пако – славный маленький песик. Он живет рядом с картинной галереей на углу И-стрит и рыночной площади. Мистер Линдсли разрешает его гладить.

– Мы всегда можем вернуться, – заметила я, пряча улыбку.

Мы прошли еще полквартала, и Джеймс вновь заговорил:

– Моя жена работала архитектором. Любила современные пространства из хрома и стекла, ее стиль. Она спроектировала несколько художественных галерей и даже получила известность. Хоть я и не понимал ее любви к острым углам и жестким поверхностям, я по-настоящему гордился ее достижениями. Стоило сказать ей раньше.

Мне не требовалось спрашивать, почему он рассказывает мне об этом. Он отлично играл роль рефери, когда я поверяла ему какую-то часть своей жизни, он отвечал тем же. Я еще не узнала Джеймса Графа достаточно хорошо, однако видела, что он добрый и искренний человек и не скрывает своих ран под маской ложной храбрости.

Мы снова догнали Бекки. Она дожидалась нас с насмешливым видом.

– Мы никуда не успеем, если вы будете тащиться как черепахи!

Я взглянула на часы: мы шли всего десять минут.

– У нас еще полно времени. Я хочу показать мистеру Графу памятник Джону Горри.

Бекки закатила глаза. Приятно было видеть, что она способна вести себя как нормальная девчонка, словно у нее нет сумасшедшей бабушки или раздельно живущих родителей.

– Это обязательно?

– Да. Весь мир должен знать о Джоне Горри. Лично я считаю, что его надо причислить к лику святых.

– Это уж точно. Мы проходили его по истории.

– А кто он? – с улыбкой спросил Джеймс.

– Расскажи ему, Бекки, – предложила я.

Она сделала глубокий вдох, чтобы не заикаться, и стала рассказывать:

– Он изобрел машину для производства льда и механического охлаждения. На основе его изобретения создан современный кондиционер. Наша учительница говорит, что если бы не Джон Горри и кондиционеры, у нас на юге даже не было бы больших городов. А я сказала ей, что лучше бы жила во Флориде при тысяче градусов тепла, чем замерзла бы до смерти где-нибудь в другом месте.

Я однажды сказала в точности то же самое и подумала, что Мейси, вероятно, так понравилась фраза, что она повторила ее при Бекки.

– Серьезное заявление, – заметил Джеймс.

– Это правда! – Бекки посмотрела на меня, ища поддержки, и я с энтузиазмом кивнула.

Мы подошли к единственной круговой развязке дорог в Апалачиколе. В центре зеленой лужайки стояли две пушки времен Гражданской войны, а вдоль дороги располагались главные местные достопримечательности – музей Горри, библиотека и церковь Троицы. Мы остановились перед большой цементной урной, стоящей на высоком постаменте с четырьмя белыми ступенями.

– Полагаю, место его упокоения? – спросил Джеймс.

Я кивнула.

– Изначально он был захоронен там, где сейчас парк Лафайет. Но когда строили парк, все захоронения переместили.

Бекки прищурилась.

– Ты имеешь в виду, я играла на кладбище?

– Они ведь убрали оттуда останки, – с серьезным видом сказал Джеймс. – Но могли, конечно, и забыть пару скелетов…

Бекки содрогнулась.

– Если бы у тебя был телефон, тетя Джорджия, ты могла бы сделать селфи.

Я посмотрела на нее, пытаясь взглядом передать мое отношение к людям, которые неустанно фотографируют себя своими телефонами.

– Ну знаешь? Фотографию с памятником на заднем плане, – пояснила Бекки.

– Я знаю, что такое селфи, – ответила я. – Но зачем оно мне?

– Чтобы опубликовать его на своей страничке в «Фейсбуке», в «Инстаграм» или «Твиттере».

Настал мой черед закатывать глаза.

– Ты думаешь, человек, который не имеет мобильного телефона, пользуется соцсетями?

Бекки поморщила носик.

– Ну… нет, наверное.

Я нагнулась к ней. Я обнаружила, что Бекки перестает заикаться, если показать ей, что действительно хочешь услышать то, что она говорит.