Трагедия личности

Продолжая перечень ограничений, замечу, что в рамках доклада невозможно также проанализировать другие стадии человеческой жизни и рассмотреть специфические силы и слабости, присущие каждому возрасту и связанные с условиями адаптации человека в мире. Мы можем лишь бросить беглый взгляд на ту стадию жизни человека, которая предшествует юности, а именно, на школьный возраст, а затем сразу обратиться к анализу юности. Я сожалею об этих объективных ограничениях, поскольку точно так же, как самого себя можно понять только со стороны, так и смысл одного этапа человеческой жизни можно понять только тогда, когда он изучается в контексте всех других этапов.

В школьный возраст, лежащий между детством и юностью, ребенок, доминантой которого до этого была игра, вступает полным готовности и желания, а также могущим обогатить себя теми рудиментарными навыками, которые создают необходимое условие для того, чтобы затем он успешно осваивал инструменты, символы и концепции культуры. Также школьный возраст застает ребенка стремящимся к реализации действенных ролей, ранее реализовавшихся через игру, дающих ему понимание возможностей технологической специализации в данной культуре. Поэтому можно было бы сказать, что Умелость — это специфическая особенность школьного возраста. Однако эта Умелость лишь фиксирует детский опыт в его высших достижениях; сам же этот опыт складывается не только в школьном возрасте, но формируется в раннем детстве в результате медленных, шаг за шагом, приобретений. И точно так же, как возраст игры завещает всем методическим действиям школьного периода качество грандиозной иллюзии, школьный возраст покидает человека, оставляя ему наивное восприятие того, «что действует».

Когда ребенок школьного возраста делает методы своими, он пытается воспринимать их как нечто самостоятельное, хотя и действующее с его помощью. Считать хорошими и воспринимать только те вещи, которые действуют, постоянно заниматься чем-то — это, вероятно, становится основным удовольствием и ценностью в этом возрасте. А поскольку технологическая специализация является одной из основных черт любой человеческой групповой, племенной, культурной системы, а также важнейшим элементом образа мира, гордость человека от освоения орудий, которые работают с природными материалами и животными, переходит на оружие, действующее уже как против других людей, так и против других существ вообще. Это может пробудить в человеке чувство холодной привлекательности оружия, а равным образом и безмерную жестокость, редко встречающуюся в животном мире, что, конечно, всегда является результатом комбинации различных обстоятельств. Среди этих обстоятельств наиболее любопытна (поскольку выходит на передний план именно в период юности) потребность человека соединять свою технологическую гордость с чувством идентичности: это двойное чувство личной самотождественности, постепенно вырастающей из детского опыта, и тождественности с другими, испытываемой при контактах с обществом.

Данная потребность также является необходимой с точки зрения эволюции человека, потребность, которую следует понять и оказывать на нее влияние при помощи планирования. Это потребность людей не быть исключительно частью природы или просто частью человечества, но чувствовать, что они принадлежат к чему-то особому (племени или нации, классу или касте, семье, профессиональному сообществу и т. д.), чьи эмблемы они охотно носят, носят с чувством гордости и убежденности, и чьи интересы они защищают (подчас с ущербом для себя) от всего чужого, враждебного, «не такого, как они». Таким образом, люди приходят к такому состоянию, когда могут использовать все свои высокоразвитые умения и навыки против других людей с систематичностью и эффективностью, гораздо более высокой, чем это возможно в состоянии предельной рациональности и цивилизованности, и делают они это с убеждением, что у них просто нет морального права вести себя как-то иначе.

* * *

Однако наша цель — не просто отметить извращенность и ущербность человеческой морали, но указать на те подлинные добродетели, которые — на юношеской стадии психологической эволюции — требуют к себе самого пристального нашего внимания и этической поддержки, ибо как антиморалисты, так и моралисты равно легко упускают из виду то, что в самой человеческой природе служит надежной опорой любой этике. Как уже отмечено, Верность и является именно такой добродетелью и качеством юношеской эго-силы; она относится к наследству, доставшемуся человеку в результате эволюции, но, как и все основные добродетели, Верность может возникать только во взаимной игре жизненной стадии с индивидуумами и социальными силами, принадлежащими к истинному сообществу.