«Трагическая эротика»

Однако в то же время великий князь Николай Николаевич предстает во многих слухах и как отрицательный персонаж, это проявляется и в нарастании числа дел по оскорблению великого князя в 1915 году. Ранее всего Верховного главнокомандующего стали оскорблять всевозможные противники войны. Прежде всего это касается тех дел, где в качестве «фигурантов» выступали представители этнических меньшинств и иностранцы, в наибольшей степени пострадавшие после начала военных действий. А именно они в это время нередко привлекались к ответственности за оскорбление великого князя. Так, нам известно 64 случая доносов по поводу оскорбления великого князя в 1915 году. В 13 случаях к ответственности привлекались немцы (преимущественно русские подданные, а также военные и гражданские пленные, подданные Германии и Австро-Венгрии), в 11 случаях – евреи, русские подданные. В то же время, как уже отмечалось, известно лишь 4 случая оскорбления великого князя Николая Николаевича в 1914 году, при этом ни немцы, ни евреи не привлекались в качестве обвиняемых. Можно сделать вывод, что регистрация подобных преступлений в 1915 году служила знаком новой общественной ситуации, новых конфликтов.

Подобное отношение представителей данных этнических групп к великому князю Николаю Николаевичу вполне объяснимо. Депортации еврейского и немецкого населения, производимые в 1915 году по инициативе Ставки Верховного главнокомандующего, другие репрессии не могли прибавить великому князю популярности в этих этнических группах, хотя инициатива подобных мероприятий в действительности принадлежала порой не ему, а начальнику штаба Верховного главнокомандующего генералу Янушкевичу1211.

Правда, в некоторых случаях явно имели место оговоры. Можно с уверенностью предположить, что жертвой ложного доноса стал и 68-летний Густав Вильгельмович Нейгауз, известный преподаватель музыки, отец Г.Г. Нейгауза, впоследствии знаменитого пианиста. Он приехал в Россию из Германии еще в 1870 году, был женат на русской подданной, а его сын находился во время войны в рядах действующей армии. Сам Г.В. Нейгауз подал в это время прошение о переходе в русское подданство. Квартирная хозяйка донесла на него властям, она показала, что при чтении газет ее постоялец часто порицал русское высшее военное командование, называл Верховного главнокомандующего великого князя Николая Николаевича «большой свиньей». Но допрошенная в качестве свидетельницы домашняя прислуга утверждала, что она никогда не слышала этих слов от квартиранта. Она также рассказала, что Нейгауз неоднократно делал замечания владелице квартиры по поводу неряшливости и плохого приготовления обедов в ее доме. Хозяйка приписывала его влиянию уход других своих нахлебников. Лишившись вследствие этого дохода, она, по словам прислуги, решила отомстить Нейгаузу и донести на него: «Ей все поверят, а ему нет, т.к. он немец»1212. Показательно, однако, что доносчица приписывала Нейгаузу такие слова: так, по ее мнению, должен был говорить «настоящий» немец, противник России, – ему следовало оскорблять прежде всего именно великого князя. Несмотря на явные признаки оговора, министр юстиции не счел возможным прекратить расследование даже в тех условиях, когда дела по оскорблению царской семьи в массовом порядке пересматривались в 1916 году, в отличие от большинства подобных случаев, он повелел «дать делу законный ход». Очевидно, национальность обвиняемого повлияла на решение министра.

Более повезло 62-летнему торговцу хлебом еврею Ш.И. Белявскому, который был даже обвинен в том, что высказывал мысль об убийстве Верховного главнокомандующего. Крестьянин П. Редько донес властям, что в марте 1915 года Белявский сказал ему: «Если бы убить верховного главнокомандующего, то и война бы кончилась». Такому обвинению можно было поверить: как уже отмечалось, великий князь Николай Николаевич часто считался «поджигателем войны». Правда, расследование показало, что Редько был должен Белявскому до сотни рублей, других же свидетелей злополучного разговора не было. Начальник Киевского жандармского управления, ознакомившись со сведениями о политической благонадежности подследственного, счел возможным прекратить расследование без всяких для Белявского последствий1213. Однако показательно, что доноситель приписывал ему именно такие слова, очевидно, что-то похожее ему уже доводилось слышать.

Можно предположить, что в некоторых случаях евреи и немцы, упоминаемые в делах по оскорблению великого князя Николая Николаевича, действительно произносили приводившиеся в следственных делах фразы. Обвиняемым в оскорблении Верховного главнокомандующего приписывались следующие слова: Николай Николаевич «только пьянствует, разбойничает и вешает мирных евреев»1214. Он описывается и как неоправданно жестокий военачальник: «Это неправда, что немцы режут наших пленных. Сам Николай Николаевич режет наших солдат»1215.

Великий князь считается главным виновником войны и в высказываниях, зафиксированных в других доносах.