Трагический эксперимент. Книга 3

Кроме того, оказалось, что те замечательные интеллектуалы, которые пришли к власти, стали ставить широкий демократический эксперимент в России, судя по объявленной программе Временного правительства, совершенно не задаваясь простым вопросом: а население по своему уровню развития, сознания, культуры готово к такому объёму свободы, тем более во время войны? <…>

Русский либеральный проект, который созрел в самодержавной императорской России (а кто такие русские либералы? Это выпускники императорских университетов, люди с дипломами императорских университетов), вообще мог существовать и развиваться только в рамках конституционно-монархического проекта. Рухнул конституционно-монархический проект в ходе этих двух актов 2 и 3 марта — оказался обречённым и русский либеральный проект.

Если бы в одном кинозале посадить всех активных участников политических событий — от меньшевика Мартова до Пуришкевича — и показать им, что на протяжении следующих 35 лет в нашей стране погибнут больше 50 миллионов человек, а ещё 1,5 миллиона человек окажутся в вынужденной эмиграции, включая цвет технической, культурной, образовательной элиты, все эти люди сошли бы с ума или никогда бы не поверили в то, что вы им показали.

Февраль открыл дорогу к катастрофе, от этого никуда не денешься. <…>

Февраль, увы, оказался исторической трагедией. Это были преждевременные роды несостоявшейся русской свободы. Только ребёнок родился мёртвым, потому что мать, которая его рожала, оказалась на очень сильном морозе и не могла эти роды осуществить. Ни одной проблемы, которые стояли перед Россией, Февраль не решил, а открыл дорогу большевикам, потому что в условиях войны эти проблемы в таком виде, как их пытались решить, решить было нереалистично».

Первым военным министром Временного правительства стал Александр Иванович Гучков, сын русского купца и француженки, успешный бизнесмен, путешественник, искатель приключений и любитель авантюр. Он увлёкся политикой и стал председателем Государственной думы. Он устроил дуэль с депутатом Уваровым и ранил его. Это уголовное преступление. Суд проявил снисхождение, но всё-таки приговорил к нескольким неделям тюрьмы. Император Николай II своей властью сократил срок, чтобы Гучков как возможно быстрее приступил к исполнению обязанностей председателя Думы.

Современный исследователь поражён: «Удивляет позиция верховной власти. Гучков доставляет сильные неприятности властям. Казалось бы, удобный повод свести с ним счёты. Но нет! Какая-то публичная демонстрация отсутствия политической воли».

Сегодня подобное отношение к оппоненту воспринимается как слабость и глупость. А Николай II считал невозможным уничтожать тех, кто думает иначе: оппозиционеры — такие же патриоты России.

Гучков благородства императора не оценил. Он был среди тех, кто вынудил царя отречься. В марте 1917 года получил желанный пост военного и морского министра.

Свергая Николая II, герои Февраля предельно упростили ситуацию: во всём виновата слабая и предательская власть. Вместо поиска сложных решений — одно простое: сменить власть! Как удобно всё свалить на козни врага и снять с себя любую ответственность за происходящее в тылу и на фронте.

А крестьяне в серых шинелях охотно подхватили эту простую и понятную мысль! Только они не удовлетворились одним только императором. Выплеснулись копившиеся веками обиды. Врагами стали богатые и преуспевшие. Счёт был предъявлен всему правящему классу, истеблишменту, образованным слоям. Требовали низких цен, наказания богатых, «чёрного передела» земли. Временное правительство не могло это исполнить и было сочтено слабым правительством. А со слабыми не считаются.