Трагический эксперимент. Книга 3

Если мы посмотрим на состав Учредительного собрания, то там, конечно, преобладают левые радикалы в огромном большинстве. Таково было настроение страны. И если угодно, это не совсем то, что… Мы задним числом как-то пытаемся систематизировать события и привести их к каким-то идеологическим и прочим моментам. На самом деле это нечто, больше похожее на крестьянские движения эпохи Разина или Пугачёва. И не случайно “Пугачёв из университета”, о котором писал Гольденвейзер, — Ленин — пришёл к власти. И Фёдор Степун, который наблюдал одну из речей Ленина 1917 года, сравнил его речь и вообще стиль с разбойничьим посвистом Стеньки Разина. Казалось бы, где этот самый как бы интеллигент и где Стенька Разин? Но это очень точное наблюдение. Большевики были готовы пойти за самыми низменными инстинктами масс — не повести за собой, а пойти за ними. <…>

Но так уж получается в истории (я могу сейчас заблуждаться, но так мне кажется), что современники всегда недопонимают того, что происходит на самом деле. И одна беда, общая всех политиков всех времён, за редчайшим исключением, — это неумение предвидеть последствия своих действий и то, что наступит буквально скоро.

Если говорить о либералах, то, конечно, они тут ни при чём. Начались эти самые сначала женские волнения, потом к ним присоединились рабочие. Это был идеальный шторм. Были невиданные морозы в Петрограде, разруха на транспорте. И хлеб вроде бы был, а печь его было не на чём, не было топлива. И послали по безумному приказу Николая разгонять, подавлять волнения. А как подавить без стрельбы? Начали стрелять. А через день солдаты начали стрелять в своих офицеров. Это были те же самые крестьяне, уставшие от войны и от всего прочего. И вдруг это случилось.

Так вот, либералы что хотят? Ответственные министерства. О чём вёл переговоры тот же Маклаков с министрами, наиболее вменяемыми в царском правительстве — с Покровским и Риттихом? О министерстве доверия без всяких либералов, во главе которого будет популярный генерал — например, Михаил Алексеев; и как-то переформатировать состав, и чтобы было твёрдо заявлено, что все силы будут на войну. Они ему звонят через какое-то время и говорят: “Вы знаете, мы посовещались. Нет, мы на это не согласны”. На что Маклаков говорит: “А вы на улицу выглядывали?” Те говорят: “А что происходит?” Это 27 февраля. Говорит: “Мне с вами не о чем разговаривать”, — и повесил трубку.

Министры не видели, не понимали, что происходит на улице. Вот такая была история. И те люди, которые опять же заседали в Думе, они видели, что что-то назревает, но во что это выльется… Милюков увидел то, что происходит, из окон своей квартиры: что-то в казармах Волынского полка, что-то странное, солдаты что-то бегают и митингуют. Вот так он узнал о том, что происходит.

Я приведу в заключение ещё одного политика небезызвестного — Владимира Ульянова (Ленина), который в январе 1917 года говорил, выступая перед швейцарской социалистической молодёжью: “Конечно, мы, старики, революции не увидим, но вы, молодёжь, вам это…” Это он говорил в январе 1917 года, это опубликовано в его собрании сочинений. Вот как люди не видели того, что назрело и что произойдёт буквально даже не через дни, а часы».

Константин Морозов, доктор исторических наук, профессор кафедры истории Школы актуальных гуманитарных исследований ИОН РАНХиГС: «Посмотрите, что из себя представляют ток-шоу, в том числе и на научные темы. Это сознательное убийство всякого диалога. То есть растут поколения, которые не могут находить общего языка и не хотят находить. Александр Иванович Герцен больше 150 лет тому назад очень верную мысль сказал: «В споре своему оппоненту нужно раскрывать глаза, а не вырывать их». Вот то, что это 150 лет спустя стало актуально — это, конечно, говорит о серьёзном регрессе. <…>