Трагический эксперимент. Книга 3

Во многом, очевидно, это объясняется тем, что партия большевиков всегда остро нуждалась в деньгах. Добывали их, не стесняясь в средствах. До революции, в частности, большевики убедили своих поклонников — миллионера Савву Морозова и владельца мебельной фабрики на Пресне Николая Шмита — передавать им огромные по тем временам деньги.

Но Николай Шмит в ночь на 13 февраля 1907 года скончался в Бутырской тюрьме, куда его посадили за поддержку революционеров. Младший брат покойного, Алексей Шмит, отказался от своей доли наследства. Всеми деньгами распоряжались сёстры Шмита — Екатерина и Елизавета. Большевики вступили в борьбу за его наследство. Борьба за деньги была долгой и аморальной, с использованием фиктивных браков. Ленин позаботился о том, чтобы двое большевиков посватались к сёстрам. Один, Виктор Таратура, добился, чтобы его жена Елизавета отдала большевикам все свои деньги.

Ленин назидательно говорил одному из соратников:

— Виктор хороший человек, потому что он ни перед чем не остановится. Скажи, ты смог бы бегать за богатой девушкой из буржуазного сословия ради её денег? Нет? Я бы тоже не стал, не смог бы перебороть себя, а Виктор смог… Вот почему он незаменимый человек.

Вторая сестра, Екатерина Шмит, не хотела отдавать все деньги, потому что у неё были обязательства перед рабочими сгоревшей мебельной фабрики. Большевики всё-таки выбили из неё треть наследства.

Но официально полученных денег недоставало. Леонид Красин, инженер по профессии, будущий нарком внешней торговли и посол в Англии, пытался наладить производство фальшивых банкнот, даже раздобыл нужную бумагу, но дальше дело не пошло.

Ленин благословил создание боевых дружин и «боевые выступления для захвата денежных средств». Слово «грабёж» не использовалось. Называлось это «экспроприацией». Ленин и произнёс эту знаменитую формулу: «Грабь награбленное!» О чём, став в октябре семнадцатого главой правительства, сожалел. Не о том, что по его поручению совершались ограбления, а о том, что он неосмотрительно высказался так откровенно.

В семнадцатом году денег понадобилось ещё больше.

«Ленин и его группа сейчас очень богаты, — удивлялся Питирим Сорокин, — количество большевистских газет, памфлетов, прокламаций значительно возросло… Откуда деньги — вот в чём вопрос».

Финансовые отчёты партии большевиков сохранились. Летом 1917-го следователи Временного правительства их тщательно проверяли. Большевики пополняли кассу с помощью займов и пожертвований. В Союзе трактирщиков заняли двадцать тысяч рублей и возобновили выпуск «Правды». Деньги на издание армейских большевистских газет под давлением войсковых комитетов давали командующие фронтами.

В мае купили за 225 тысяч рублей типографию на Кавалергардской улице. 31 августа в протоколе заседания ЦК записали:

«Организационное бюро сделало доклад, из которого выяснилось, что состояние кассы ЦК весьма слабое (наличность около 30 000), что отдельные предприятия плохо ведут отчётность, а потому очень трудно определить имущественное состояние…»

25 октября в кассе большевиков оставалось всего восемь тысяч рублей. Но в октябре деньги уже и не имели никакого значения.

В феврале 1917 года численность партии большевиков составляла всего 24 тысячи человек — в стране со 150-миллионным населением. К апрелю — увеличилась до 150 тысяч. К ноябрю — до 240 тысяч. Несмотря на бурный — в десять раз! — рост, всё равно это была крайне малочисленная партия. Ленинцы представляли меньшинство общества.

Да ещё летом семнадцатого Ленина обвинили в работе на немецкую разведку. На заседании президиума Съезда Советов, Совета крестьянских депутатов и исполкома Петроградского совета рабочих и солдатских депутатов выступал один из руководителей Петросовета Ираклий Церетели. Он был бледен как полотно, сильно волновался. В зале воцарилось напряжённое молчание.

— То, что произошло, является не чем иным, как заговором, заговором для свержения правительства и захвата власти большевиками, — говорил Церетели. — Заговор был обезврежен в момент, когда мы его раскрыли. Оружие критики сменяется критикой с помощью оружия. Пусть же извинят нас большевики — теперь мы перейдём к другим мерам борьбы. Большевиков надо обезоружить!

Знаменитый на всю страну юрист Павел Малянтович согласился стать министром юстиции во Временном правительстве и одновременно верховным прокурором России. Он занимал эти посты недолго — до Октябрьской революции, но успел отдать приказ, за который в годы сталинского большого террора его расстреляют:

«Постановлением Петроградской следственной власти Ульянова-Ленина Владимира Ильича надлежит арестовать в качестве обвиняемого по делу о вооружённом выступлении третьего и пятого июля в Петрограде. Ввиду сего поручаю Вам распорядиться о немедленном исполнении этого постановления в случае появления названного лица в пределах вверенного Вам округа. О последующем донести».