Трагический январь. Президент Токаев и извлечение уроков

Линь Бяо был четырежды ранен, страдал от мигрени, бессонницы, нервного расстройства. Летом 1951 года Линь Бяо вновь приехал в Москву лечиться. Но постепенно он перестал доверять врачам. Если министру обороны предстояло выступать на публике, ему вводили лекарство, которое официально именовалось «витамин С». Похоже, это был наркотический препарат. Состояние маршала ухудшалось.

«Линь Бяо был неврастеником, он так боялся света и сквозняков, что редко выходил из дома, — вспоминал личный врач Мао. — Он и воды боялся. Никогда не мылся — его обтирали сухим полотенцем. Жидкости не пил. Жена размачивала в воде булочки, приготовленные на пару, и кормила ими мужа, чтобы его организм получал жидкость хоть таким образом… Линь Бяо явно страдал душевной болезнью».

При этом министр обороны Линь Бяо и его генералы вполне здраво говорили, что пора заняться перевооружением армии, а затянувшаяся культурная революция этому мешает. Бойцы культурной революции испугались и бросились к Мао за поддержкой. Они обвинили военных в заговоре. И Линь Бяо проиграл в изощренной аппаратной борьбе. А Мао Цзэдуну и самому казалось, что Линь Бяо набрал слишком много власти.

Мао стал поносить министра обороны и его соратников:

— Какие у них подлые душонки. Сначала действовали скрытно, а потом вдруг перешли в наступление. Кто-то страстно желает стать председателем государства, поэтому хотел расколоть партию и захватить власть.

Слова Мао дошли до Линь Бяо. Министр обороны и его жена Е Цюнь отдыхали на курорте в Бэйдайхэ. Рядом в аэропорту постоянно находился личный самолет министра обороны. Понимая, что их ждет, они решили бежать. Но из девяти членов экипажа на борту было только четверо — командир корабля и три механика. Тем не менее Линь Бяо приказал взлетать. Полетели без второго пилота, штурмана и радиста.

В Пекине глава правительства Чжоу Эньлай предложил поднять в воздух истребители и сбить самолет Линь Бяо. Но Мао запретил все полеты.

— Дождь будет идти с неба, — в привычно загадочной манере говорил Мао. — Вдовы вновь выйдут замуж. Линь Бяо хочет бежать. Что мы можем сделать? Пусть бежит.

Самолет с беглецами вошел в воздушное пространство соседней Монголии и исчез с экранов радаров. Китайский посол в Монголии сообщил в Пекин, что самолет разбился в половине третьего ночи. Кончилось топливо, и самолет, видимо, пытался совершить аварийную посадку. На борту было девять человек — восемь мужчин и одна женщина. Все погибли.

Из Москвы в Монголию вылетела группа офицеров советского КГБ, чтобы проверить, действительно ли это был Линь Бяо. Обгоревшие трупы эксгумировали. Головы Линь Бяо и его жены отделили и отправили в Советский Союз на экспертизу. Линь Бяо когда-то лечился в Москве, так что с помощью рентгеновских снимков и записей в старой медицинской карте удостоверились, что министр обороны Китая действительно пытался бежать от Мао…

После защиты диплома встал вопрос о распределении. Конечно же, выпускникам хотелось попасть в высотное здание на Смоленской площади, где располагался центральный аппарат Министерства иностранных дел СССР. Но брали не всех.

Касым-Жомарт Токаев: «Когда в институте началось распределение, различные ведомства, заинтересованные в молодых специалистах-международниках, стали направлять заявки в МГИМО. К моей скромной персоне проявили интерес два военных учреждения. Скрепя сердце я дал согласие на одно из предложений и даже начал проходить медкомиссию и различные собеседования».

Студентов МГИМО как специалистов с хорошим образованием приглашали в Первое главное управление КГБ СССР — внешнюю разведку. Позднее Токаева, как и многих дипломатов, подозревали в том, что он на самом деле — разведчик. Но профессионалы знали, что не так уж сложно было выявить кадрового сотрудника внешней разведки. Каждый из них должен был выпасть из поля зрения друзей и знакомых хотя бы на год, а чаще на два года — это время обучения в разведывательной школе. Через эту школу проходили все, кого брали на работу в первое главное управление.

В трудовую книжку начинающему разведчику вписывали какое-то место работы, но в реальности молодой человек буквально исчезал, потому что занятия в разведшколе шли с понедельника по субботу. Жили начинающие разведчики там же, на территории школы, домой их отпускали в субботу днем, а в воскресенье вечером или в крайнем случае в понедельник рано утром они должны были приехать в школу. Так что коллеги и друзья быстро бы обнаружили, что Токаев куда-то исчез — да не на день-другой, а на целый год! Так что профессионалы знали, кто разведчик, а кто чистый дипломат.

Касым-Жомарт Токаев: «Но вскоре меня вызвали в отдел кадров института и сказали, что в такой-то день нужно быть в МИД, где мандатная распределительная комиссия будет рассматривать мое дело. Комиссию возглавил заместитель министра иностранных дел СССР Н. Пегов».