Трагикомические новеллы

Однажды, когда печаль столь овладела Ипполито, что он забыл о слуге и лошадях, не питавшихся, подобно ему, любовными мыслями, он очутился на закате солнца подле уединенного постоялого двора, который больше смахивал на место встречи разбойников и воровской притон, чем на пристанище для путешественников. Ипполито проехал мимо, ибо влюбленные неутомимы; тогда слуга напомнил ему, что лошади их изнемогают от усталости и голода, не говоря уже о нем самом, кому тоже надобно поесть и отдохнуть.

Отчаявшийся поклонник хотел было спешиться, но трактирщик, стоявший на пороге дома вместе с женой и подозрительного вида человеком, похожим на солдата, весьма грубо заявил ему, что у него нет свободной комнаты и что его собственные переполнены, равным образом как и конюшни. Ипполито легко согласился остаться без ночлега, и это привело его слугу в отчаяние, как вдруг солдат, бывший подле трактирщика, шепнул тому что-то на ухо и сказал Ипполито на калабрийском наречии, чтобы он сошел с коня, что он охотно предоставит свою комнату столь храброму кавалеру, каким он, по-видимому, является; а когда Ипполито стал отказываться от столь учтивого предложения, сам трактирщик, который только что вел себя так грубо, подержал ему стремя и помог сойти наземь, придав своему лицу приветливое выражение, явно свидетельствовавшее о своекорыстии этой личности. Итак, Ипполито остановился на постоялом дворе. Он не захотел есть и, выпив только стакан воды (ибо любовь возбуждает жажду), пошел прогуляться в место, пригодное для поддержания его грусти, которое он заприметил близ постоялого двора. Слуга тем временем сел за стол вместе с трактирщиком, его женой и услужливым калабрийцем, столь любезно уступившим Ипполито свою комнату. Он поел как человек изголодавшийся, но не выпил столько, сколько мог, дабы быть в состоянии пойти и напомнить своему господину, чтобы он шел спать, о чем тот способен был забыть. Слуга отправился искать Ипполито между скал, где и нашел его, возбуждающим в себе грусть размышлениями о плохом положении своих дел и своей любви. Слуга привел его обратно на постоялый двор; там им дали скверную комнату, постели оказались еще более скверными, а стены пропускали со всех сторон дневной свет и ветер. Ипполито, не раздеваясь, кинулся на одну постель, а слуга на другую, где заснул на зависть своему господину, который вовсе не спал, — ведь человек влюбленный укорял бы себя в хорошо проведенной ночи, как в дурном поступке.

Вскоре после того как на постоялом дворе все улеглись и всякий шум стих, какие-то всадники нарушили общий покой и застучали в ворота, подобно людям, которым не терпится поскорее войти. Трактирщик, которого учиненный ими шум поднял с постели, узнал приезжих и быстро отпер ворота. Спустя некоторое время Ипполито услышал, как открыли дверь в смежную с ним комнату и как туда вошло несколько человек, из которых одни тотчас же вышли, а другие, оставшиеся там, порой разговаривали между собою.

Поглощенный собственными делами, Ипполито проявлял мало любопытства к делам других людей; он не стал бы подслушивать тех, чей разговор доносился до него, если бы они время от времени не говорили более громко и он не различил бы чей-то голос, показавшийся ему знакомым. Он стал слушать беседующих, не улавливая всего, что они говорили, но наконец явственно расслышал такие слова:

— Да, милая Юлия, повторяю тебе, с немногими людьми моего звания судьба обходилась более жестоко, чем со мною. Она приносит мне неслыханные бедствия, но как бы ни были они велики и прискорбны, они менее чувствительны для меня, чем та неблагодарность, какой самый трусливый из всех людей отплатил мне за склонность любить его; однако эта проявленная ко мне неблагодарность печалит меня все же меньше, нежели та, какую я выказала по отношению к другому человеку: я беспрестанно упрекаю себя в ней и испытываю из-за нее угрызения совести, в тысячу раз сильнее терзающие мои мысли, чем все понесенные мною потери, все одолевающие меня несчастья.