Трагикомические новеллы

— О, государь! — ответствовала ему Матильда, — смотрите, ваше величество, как бы желая быть справедливым к Матильде, вы не оказалась несправделивым к Просперо, — признательность, как и неблагодарность, бывает чрезмерной. Вы не дадите Просперо всего того, что он заслуживает, давая ему всего лишь Матильду, а давая мне сего именитого князя Салернского, вы дадите мне больше, чем я заслужила. Я довольна вашим величеством, насколько я могу быть довольной, и эти последние изъявления вашей доброты, которые я снискала моими злоключениями, делают их мне столь любезными, что они явятся отныне самыми отрадными для меня воспоминаниями. Но, государь, — продолжала она, — если вы столь добросовестно платите то, что считаете своим долгом, и так как подданному надлежит руководствоваться добрыми примерами, какие дает ему король, то не разрешите ли вы мне в этот час, когда вы даете мне возможность расквитаться, сделать это, не дожидаясь дольше, и заплатить так, как мне служили? Приблизьтесь же, доблестный Ипполито, — сказала она этому кавалеру, обернувшись к нему, — покажите, что вы довольны моей признательностью, после того как вам так долго приходилось сетовать на мою неблагодарность. Я в долгу перед вами за долголетнюю вашу любовь, не охладевшую вследствие моего пренебрежения. Я должна возместить вам, кроме тех расходов, которые побудило вас совершить это неизменное чувство, кроме большей доли вашего состояния, которую вы потратили, чтобы помочь моему делу, ваш великолепный дом, сгоревший из-за меня. Я полагаю, что обязана вам моей честью и жизнью, которым угрожала опасность от грабителей и мавров, и еще я в долгу перед вами за жизнь, которой вы рисковали, чтобы вызволить меня из этой опасности. Я расплачусь, великодушный Ипполито, по всем этим обязательствам, но мои обязательства по отношению к Просперо как более старые являются более неотложными и должны предшествовать тем, какие я имею по отношению к вам.

Ипполито побледнел при этих последних словах Матильды и, побледнев, тотчас же покраснел. Просперо с улыбкой посмотрел на него и явил весьма влюбленный вид, глядя на Матильду, которая сказала ему так:

— Князь Салернский, вы хотели заставить меня поверить, что любите меня с моего младенчества, а потому всегда обращались со мной, как с ребенком. Вы внушили к себе страх той, кого вы называете своей маленькой возлюбленной, и всегда забавляли ее комплиментами и песенками или осыпали упреками и укорами в то самое время, когда она ждала от вас более важных услуг. И, наконец, самым большим выражением любви, какое вы когда-либо явили ей, был султан из ваших старых перьев, который она обещала вам хранить, и она сдержала свое слово.

Тут Матильда сняла с головы убор, который некогда подарил ей Просперо, и, протягивая его князю, продолжала:

— В час, когда я расплачиваюсь с вами, возвращая вам некогда данное вами мне слово и перья, я вручаю себя Ипполито и делаю его князем Тарентским, желая расквитаться с великодушнейшим из людей, в ком я нашла больше дела, чем слов.

Сказав это, она одной рукой отдала Просперо роковой убор, а другой взяла за руку отчаявшегося Ипполито, который с этой минуты перестал отчаиваться и так же не ожидал этого внезапного счастья, как Просперо — своего убора.

Король и окружавшие его лица немало удивились этому, но интересы Ирины и справедливость, заключавшаяся в поступке Матильды, побудили короля его одобрить, а похвалы, расточаемые королем этой принцессе, удержали в пределах долга князя Салернского, который, покраснев от стыда и смущения, не знал, как ему быть, и, надо полагать, разгневался бы, по своему обыкновению, на Матильду, когда бы он не боялся навлечь на себя неудовольствие своего повелителя и если бы заботы о собственном благополучии не взяли верх над врожденной гордостью. Король сжалился над ним и, некоторое время тайно побеседовав в Камиллой и Ириной, указал ему на Камиллу и заверил Просперо, что столь прекрасная особа со всем тем состоянием, каким некогда обладал ее брат Руджеро, вполне утешит его в потере Матильды. Весь двор спешил в это время поздравить принцессу с тем, что она справедливо избрала Ипполито, и выразить этому счастливому поклоннику свое горячее участие в его неожиданной фортуне. И тот и другая были усиленно заняты, расточая всем любезности, какие им надлежало по этому поводу сказать, и в конце концов оба стали бы повторяться, но король весьма кстати приблизился к ним и вывел их из затруднения.

— Прекрасная принцесса, — молвил он Матильде, — вы научили меня, что надо расплачиваться, когда можно это сделать. А потому я хочу расплатиться с Ириной за все, чем я обязан ее красоте и добродетели, и делаю ее сегодня королевой неаполитанской.