Трансформация мира. История XIX века

В 1867 г. Всемирная выставка в Париже убедила хедива в преимуществах европейского градостроительства, и он позволил себе обратиться к мастеру перепланировки Парижа барону Хаусману. По возвращении он направил своего министра общественных работ, способного и энергичного Али-пашу Мубарака, в ознакомительную поездку во французскую столицу. Открытие Суэцкого канала, запланированное на 1869 г., стало центром напряженной строительной деятельности в Каире, который должен был засверкать как современная жемчужина Востока. Хедив не жалел средств на строительство театра, оперного театра, городских парков, нового дворца для себя и первых двух мостов через Нил. То, что все это привело к банкротству египетского государства, - уже другая история. Отчасти Исмаил преследовал тактическую цель: продемонстрировать, что Египет настроен на модернизацию, и попасть в магический круг Европы. Отчасти он был глубоко убежден в превосходстве современного мира, который, по его мнению, формировался к северу от Средиземного моря. Градостроительство представлялось ему идеальным инструментом для достижения современности и ее восприятия на символическом уровне. Исмаил не пожалел Старый город и принял решение, которое было бы немыслимо при Мухаммеде Али - провел через него несколько прямых дорог. Он понимал, что необходимо улучшить санитарные условия во всех частях города, но достигнутые в этом отношении успехи - сооружения для подачи питьевой воды и система водоводов - по своей природе были мало заметны в городском пейзаже. В результате резкий контраст между старым и новым городом почти не смягчился. Британский колониальный период после 1882 г. перенял основные структуры Каира Исмаила и Али-паши Мубарака и добавил лишь кое-что новое, прежде всего заботу о сохранении и даже причудливом воссоздании "средневековых" или "мамлюкских" элементов города. "Колониальный" Каир - это творение египетского правителя, верившего в прогресс и пытавшегося (в конечном итоге безуспешно) не стать политически зависимым клиентом великих держав.

Аналогичные истории самозападной вестернизации можно рассказать и о других городах Азии и Северной Африки, например, Бейрут - в отличие от Каира, новый город - стал витриной османского модерна, не обремененного традициями, буржуазным зеркалом восхищенного Марселя за морем;

▪ Стамбул, менее жестокий, но и более тщательно, чем Каир, адаптировавший европейские городские формы, избежавший грубого дуализма и более серьезно относившийся к инфраструктурным улучшениям;

▪ Токио, где к 1880 г. центробежные силы сделали часть старого Эдо похожей на пригороды Чикаго или Мельбурна и в целом создали уродливый архитектурный облик, но в то же время помогли самоуверенному неотрадиционализму утвердиться в повседневной жизни; или Сеул, открытый очень поздно (1876 г.) и официально колонизированный только в 1910 г., который за прошедшее время перестроился как столичный город в соответствии с международным западным архитектурным языком того времени.

История Ханькоу снова звучит по-другому.

Неколониальный динамизм: Ханькоу

Открытие все новых и новых связей с глобальными торговыми сетями давало серьезные преимущества прибрежным районам. Почти все городское развитие Австралии было ориентировано на океан, а в неколониальных странах со старой городской системой (например, в Китае или Марокко) демографический, экономический и политический центр тяжести сместился из внутренних районов на побережье. Шанхай и Гонконг, Касабланка и Рабат выиграли от этого пространственного сдвига, но и внутренние города успешно включились в динамику, в которой силы мирового рынка сочетались с внутренними торговыми потоками. Если бы такие экономические центры располагались в колониях, их без колебаний можно было бы назвать "типично колониальными" - а они таковыми являлись лишь в том смысле, что противодействовали долгосрочной тенденции к структурному неравенству между более динамичной ("развитой", "западной") и более статичной ("отсталой", "восточной") экономической средой.