Трансформация мира. История XIX века

В последнее время наиболее интересным новым значением, придаваемым границе, является экологическое. Тернер уже упоминал о "горнодобывающем фронтире", который, возможно, уступает по значимости фронтиру поселенцев: он обычно порождал более сложные общества, чем чисто аграрная группировка, и был способен быть полностью независимым. В более широком смысле можно говорить о границах добычи ресурсов - понятии экономическом, но в то же время и экологическом. Собственно, "экология" играла важную роль и в классическом фронтире, где поселенцам приходилось приспосабливать свои методы ведения хозяйства к новым природным условиям. Они жили с дикими животными, разводили скот и, что очень упрощает, заводили свою скотоводческую цивилизацию в регионы, где цивилизации коренных американцев зависели от бизонов. Нельзя говорить о границах и умалчивать об окружающей среде.

Другой подход, независимый от Тернера, ведет в аналогичном направлении. В 1940 г. американский путешественник, журналист и специалист по Центральной Азии Оуэн Латтимор опубликовал свою новаторскую работу "Внутреннеазиатские рубежи Китая". В ней история Китая трактуется в терминах перманентного конфликта (символом которого является Великая стена) между земледельческой и скотоводческой культурами - двумя образами жизни, объясняемыми главным образом различием их природных основ. Однако метод Латтимора вовсе не был геодетерминистским, поскольку, по его мнению, основное противоречие между сельскохозяйственными и степными землями должно было пониматься политически. Широкие возможности для манипуляций открывались как в Китае, так и в степных империях, неоднократно возникавших на его окраинах, а конечным антагонизмом было столкновение кочевников-скотоводов и оседлых земледельцев.

В свете нового интереса к экологическим аспектам выводы Тернера целесообразно объединить с гораздо более широкой точкой зрения, развиваемой Латтимором. Историки, относящие к категории "фронтир" все обширное вмешательство человека в природу, напрямую связывают его с идеей границ добычи ресурсов. Например, в экологической истории раннего современного мира Джона Ф. Ричардса "граница расселения" вновь и вновь выступает в качестве путеводной нити. Процесс, достигший кульминации и завершения в XIX веке, можно проследить до начала эпохи раннего модерна, когда технически более подготовленные поселенцы заняли земли, которые ранее использовались (но не были "глубоко обработаны" в сельскохозяйственном смысле) скотоводами и охотниками-собирателями. Первопроходцы повсеместно ссылались на более продуктивное землепользование, чтобы оправдать вытеснение существующих видов земледелия и охоты. Они вырубали леса, восстанавливали болота, орошали засушливые земли, истребляли ту часть фауны, которую считали бесполезной. В то же время им приходилось адаптировать свои методы к новым условиям окружающей среды. В аргументации великого труда Ричардса социальные, политические, экономические и экологические аспекты границ не могут быть отделены друг от друга; он сам исследует пограничные созвездия по всему миру и поэтому может представить явление с каждой из этих точек зрения. Поскольку данная глава не может претендовать на такую региональную полноту, граница освоения ресурсов будет рассмотрена лишь вкратце в одном из последующих разделов.

Трансгрессия и статификация

Одним из достоинств экологического подхода является то, что он обостряет чувство пограничных процессов. Вряд ли можно описать границы статично. Это пространства, где происходят эффекты, которые было бы преуменьшением назвать "социальными изменениями". Эти процессы разнообразны по своему характеру. Особенно широко распространены два:

▪ "Трансграничный процесс", т.е. перемещение групп через экологические границы. Хорошим примером этого являются походы буров в Южную Африку, начавшиеся в последней трети XVIII века. Когда в Капской колонии стало не хватать плодородных, легко орошаемых земель, многие белые, говорящие на языке африкаанс, отказались от интенсивного сельского хозяйства европейского типа и перешли к полукочевому образу жизни. Некоторые из них - по оценкам, десятая часть от общего числа - примыкали к африканским общинам. В начале XIX века люди смешанного происхождения (грикуа) образовывали общественные организации, поселки и даже парагосударства (Восточный и Западный Грикваленд). Такие "трансграничники" появились и в Южной Америке, но не в условиях дефицита, а в условиях, когда обилие диких животных позволяло охотиться на домашний скот и лошадей. Тем не менее, сходство с Африкой было велико: в частности, трансграничные сообщества во внутренних районах были практически неуправляемы извне. Как правило, происходило этно-биологическое смешение, и только в XIX веке расовые доктрины привели к попыткам провести четкие разделительные линии. Примером могут служить карибские "буканьеры" и австралийские "бушрейнджеры" - квазивоенные группы, состоявшие в основном из бывших каторжников, которые были подавлены правительственными мерами после 1820 года.