Трансформация мира. История XIX века

Направляя историческую дискуссию в другое русло, Вольфганг Райнхард утверждает, соглашаясь с такими теоретиками, как Джон Брейли или Эрик Хобсбаум: «Нация была зависимой переменной исторического развития, а государственная власть - его независимой переменной». С этой точки зрения национальное государство - которое Райнхард также впервые относит к XIX веку - не является почти неизбежным результатом формирования массового сознания и идентичности "снизу", а скорее результатом воли к концентрации политической власти "сверху". Таким образом, национальное государство - это не государственная оболочка данной нации, это проект государственных аппаратов и властных элит, а также революционных или антиколониальных контрэлит. Национальное государство обычно привязывается к существующему чувству национальности и использует его в политике государственного строительства, целью которой является создание жизнеспособного экономического пространства, эффективного игрока в международной политике, а иногда и однородной культуры с собственными символами и ценностями. Таким образом, не только нации ищут свое национальное государство, но и национальные государства ищут идеальную нацию, с которой они могли бы объединиться. Как убедительно отмечает Райнхард, большинство государств, которые сегодня называют национальными, на самом деле являются многонациональными государствами, в которых существуют значительные меньшинства, организованные, по крайней мере, на дополитическом уровне социального пространства. Эти меньшинства отличаются друг от друга в основном тем, бросают ли их политические лидеры сепаратистский вызов всему государству (например, до недавнего времени баски или тамилы) или довольствуются частичной автономией (шотландцы, каталонцы или франко-канадцы). Такими меньшинствами были "национальные группы" или (в досовременном понимании этого слова) "народности" великих империй. Некоторая часть полиэтничности всех империй сохранилась в молодых национальных государствах XIX века, хотя они постоянно пытались скрыть это за дискурсами гомогенности.

Где же тогда национальные государства, которые, как предполагается, являются визитной карточкой XIX века? Если взглянуть на карты мира, то можно увидеть империи, точнее, и в 1900 году никто не предсказывал наступления конца имперской эпохи. После Первой мировой войны, которая безвозвратно разрушила три империи (Османскую, Гогенцоллернов и Габсбургов), имперская эпоха продолжала существовать. Западноевропейские колониальные империи, а также колония США на Филиппинах достигли зенита своего значения для экономики и менталитета метрополий только в 1920-1930-е годы. Новому советскому режиму удалось за несколько лет воссоздать кавказский и среднеазиатский кордон поздней царской империи. Япония, Италия и - очень недолго - нацистская Германия построили новые империи, имитируя и карикатурно изображая старые. Имперская эпоха завершилась только с большой волной деколонизации в период между Суэцким кризисом 1956 года и окончанием Алжирской войны в 1962 году.

Хотя XIX век не был "веком национальных государств", тем не менее, можно отметить два момента. Во-первых, это была эпоха, когда национализм сформировался как образ мышления и политическая мифология, нашел свое выражение в доктринах и программах, мобилизовал настроения, способные пробудить массы. С самого начала национализм имел ярко выраженную антиимперскую составляющую. Именно опыт французского "иноземного владычества" при Наполеоне впервые привел к радикализации национализма в Германии, и везде - в царской империи, Габсбургской монархии, Османской империи, Ирландии - сопротивление разгоралось во имя новых национальных концепций. Однако далеко не всегда оно было связано с целью создания независимого государства. Часто первоначальной целью было лишь защитить нацию от физического нападения или дискриминации, добиться более широкого представительства национальных интересов в имперском государстве или расширить возможности для использования национального языка и других форм культурного самовыражения. Раннее "первичное сопротивление" колониальным захватам в Азии и Африке также редко ставило своей целью создание независимого национального государства. "Вторичное сопротивление" последовало лишь в ХХ веке, когда новые элиты, знакомые с Западом, восприняли модель национального государства и осознали мобилизующую силу риторики национального освобождения.

Тем не менее, какой бы туманной она ни оставалась в XIX веке, идея национального государства как основы для формирования и развития политических лидеров становилась все более привлекательной в Польше, Венгрии, Сербии и других странах Европы, а также в некоторых внеевропейских контекстах, таких как египетское движение "Ураби" 1881-82 годов (названное так по имени своего главного лидера, оно выступало против крайне прозападного правительства с лозунгом "Египет для египтян!") и первые ростки вьетнамского антиколониализма 1907 года.