Трансформация мира. История XIX века

Яркой особенностью такого расового мышления - как одним из первых признал Алексис де Токвиль - была его сильная склонность к детерминизму и, следовательно, к маргинализации политики и любого активного формирования истории. Только после 1815 г., и особенно после революций 1848 г., вызвавших сильное недовольство консерваторов, на первый план вышли расовые универсальные теории или, говоря более критично, закрытые системы заблуждений. Ведущую роль в этом сыграли два автора. В 1850 году шотландский врач Роберт Нокс опубликовал сборник лекций "Расы людей", призванный обратить внимание читателей на расовую подоплеку политических конфликтов в Европе того времени. Его влияние, безусловно, значительное, было превзойдено влиянием "Эссе о неравноправии человеческих рас" (1853-55 гг.), автор которого, французский граф Артур де Гобино, был одержим опасностью расового смешения. Эти два человека были лишь ранними и яркими представителями евро-американского расового дискурса, который быстро набирал обороты после середины века. Ученые-естествоиспытатели не оставляли эту тему, хотя один из их крупнейших деятелей, Александр фон Гумбольдт, оставался бескомпромиссным противником любого расового мышления. Позднее революционный переворот в биологии и антропологии, произведенный Чарльзом Дарвином и его последователями, вновь изменил параметры дискуссии.

Среди международных поборников расистской мысли после эпохи революции немецкие ученые и писатели занимали довольно незначительное место. В новой ситуации, когда основной динамикой были уже не революции и контрреволюции, а национальное самоутверждение в Европе, изменившейся в результате потрясений 1789-1815 годов, некоторые из них вслед за философом Иоганном Готлибом Фихте ("Речи к немецкой нации", 1807-8 гг.) стали искать этническое единство немецкой нации, которое пока не может быть сформировано политическими действиями. Вдохновленные новым историческим интересом к происхождению (например, римского государства в зарождающейся области древней истории), они предавались фантазиям о "тевтонских" корнях неуловимой немецкой нации. На самом деле германский язык был загадочной культурно-биологической гибридной категорией, впоследствии получившей множество различных интерпретаций. В руках романтических националистов она служила для доказательства превосходства собственной нации над восточными (славянскими), западными и южными соседями, а в конечном итоге и над культурными образцами Древней Греции и Рима. Даже в Англии, никогда не бывшей благодатной почвой для крайних расистских идей, писатели стремились вывести современность не из средневековых нормандских принципов общины и закона, а из зародышей языческих англосаксов. В эпоху медленно распространяющейся индустриализации не только "германские" европейские страны стали изучать и образно воссоздавать дохристианские истоки своей государственности. Появились новые национальные эпосы, такие как финская "Калевала" (окончательный вариант 1849 г.), которую врач и собиратель песен Элиас Лённрот собрал в виде стихотворной мозаики из первоисточников.

Почти вся Европа (но не Финляндия) увлеклась теорией своего "индогерманского" или "арийского" происхождения, которая первоначально была связана скорее с общими языковыми корнями, чем с биологическими связями, и успех которой был основан на обманчиво простом противопоставлении арийского и семитского. Эта концептуальная антиномия, удостоенная научного авторитета, в конце века была подхвачена антисемитами, которые использовали ее для исключения неарийских евреев из европейского культурного сообщества. Но миф об арийстве провоцировал других на противоречия. Например, англичане были далеко не в восторге от мнения о своем родстве с индийцами, особенно после того, как Великое восстание заставило их рассматривать Индию как совершенно "другую". Не все расовое мышление было антиномичным или бинарным. Были люди, которые ломали голову над оттенками цвета кожи и процентами "смешанной крови", или составляли градации между благородными (для британцев: мужественными или воинственными) и неблагородными "дикарями". В любом случае, расизм подразумевал мышление в терминах различий, как грубых, так и тонких.

 

Доминирующий расизм и его оппоненты