Трансгрессия в моде. От нарушения к норме

Распределение сил среди поставщиков текстиля стало меняться в правление Генриха IV (1553–1610) совместными усилиями двух его министров: агронома Оливье де Серра (Olivier de Serres) и экономиста Бартелеми де Лаффема (Barthélemy de Laffemas). Эффективность проводимой ими политики в отношении текстильной отрасли, возможно, была обусловлена в том числе причастностью последнего к торговле тканями в предшествующие государственному администрированию годы. Плодами их деятельности в этой сфере можно назвать создание мануфактуры Гобеленов в Париже, расширение производственной базы шелка-сырца путем высадки еще 15 000 тутовых деревьев в Булонском лесу (Pernot 2007: 158–159). Комплекс принятых мер привел к тому, что именно в правление Генриха IV Лион смог по качеству и объемам производимой продукции соперничать с Флоренцией и Генуей, а тафта, произведенная в Туре, приобрела европейскую известность. При Людовике XIV существенную роль в стимулировании шелковой промышленности Франции сыграла политика протекционизма министра финансов Ж.-Б. Кольбера, осуществлявшаяся фискальными методами: повышением налоговой ставки на ввозимые товары и ее отменой между провинциями. Ее результатом стало беспрепятственное циркулирование товаров внутри страны, а также закрепление за Лионом статуса единственной таможни шелковых тканей. Действия министра финансов во многом продолжали упомянутый ранее указ 1549 года, который вводил пошлину в 5 % на импорт тканей. Такие налоговые меры во многом способствовали укреплению положения Лиона в качестве центра национальной шелковой отрасли.

Пример Франции наглядно демонстрирует, что потребность в вестиментарной репрезентации как в инструменте осуществления политической власти и установления различий в общественной иерархии становится основанием для стимулирования и создания индустрии роскоши. Ведь шелк, вышивка, кружева, позументы из золота, серебра, а также регламентация прав на их тиражирование в одежде являлись не чем иным, как средством заявить через одежду о своем положении в общественной иерархии, а точнее, выдвинуть претензии на осуществление того или иного объема политической власти. По сути, именно потребности дворянства в репрезентации своего общественного статуса и связанных с ним властных полномочий и создавали спрос, который наилучшим образом стимулировал индустрию роскоши во Франции. Поэтому попытки возрождения монархического режима Наполеоном Бонапартом были неотъемлемо связаны с развитием шелковой отрасли и с индустрией роскоши в целом, а также с внедрением придворной униформы, которая сарториально определяла ранг и позицию индивида в социальной иерархии (Le Bourhis 1990: 81, 84, 93, 100). Мода, существовавшая при дворе, представляла собой выраженное в вестиментарной форме признание легитимности общественного положения со стороны монарха, делегирующего часть своих полномочий структуре должностей. С этим связано отождествление феномена «национальной» моды в XV–XVIII веках с модными веяниями при дворе того или иного правителя, так как внешний облик членов придворного общества представлял собой вестиментарное выражение индивидуального вкуса монарха.

Сумптуарные законы, сопутствовавшие историческому периоду, когда костюм выражал собой, прежде всего, статус и социальное положение индивида, были призваны сохранять иерархические различия между сословиями, в том числе и через одежду. Например, согласно постановлению 1664 года отделка из золота и серебра и парча полагалась лишь самому Людовику XIV и принцам королевской семьи, а также она могла появиться на уже упомянутом «камзоле королевской привилегии» (le justaucorps à brevet). В действительности же подобные законы действовали, по мысли М. Монтеня, обратным образом, способствуя распространению «национальной» моды за пределами двора.