Транскрипции программы Один с сайта «Эхо Москвы». 2016 Июль - Декабрь

Интересно было бы сегодня написать хороший школьный роман, потому что всё, что произошло в Пскове, мы наблюдаем в каждой школе, только в очень пока ещё смягчённой форме. Люди, которые не видят смысла, не видят ценности ни собственной жизни, ни чужой, — это такое же следствие происходящего, как и появление новых, удивительно эмпатичных, удивительно проникновенных, глубоких новых людей. Это та вторая ветка, о которой я говорил: люди сериального плана, которые живут как бы в сериале, и для них цитировать сериал — норма. И посмотрите: они всё время говорят цитатами из попсы, эти дети, в своих эфирах, когда они выходят в Periscope. Это довольно страшная проблема. Вот напишите про них — будет интересно.

«Читали ли вы «Искренне ваш Шурик»? Что о нём думаете?»

Ничего особенно хорошего не думаю, к сожалению. Я очень люблю Людмилу Евгеньевну Улицкую. Мне очень нравится её лучшие, на мой взгляд, ранние вещи — «Девочки» первую очередь, «Медея и её дети». Мне очень интересен «Даниэль Штайн». Многое мне нравится в «Зелёном шатре». Интересная, безусловно, её публицистическая деятельность, весьма. Но вот «Искренне ваш Шурик» и «Весёлые похороны» — это те тексты, которые мне кажутся более близкими к попсе, если угодно. Хотя, может быть, я чего-то недопонимаю. А больше всего я люблю «Казус Кукоцкого». А больше всего в «Казусе Кукоцкого» — вторую часть, вот эту сюрреалистическую.

«Читали ли вы книгу Рабичева «Война всё спишет»? — да, конечно. — Как в многообразии документальной литературы отличить правдивые книги от лживых?»

Знаете, страшную вещь, наверное, скажу. Я тоже не уверен, что у Рабичева всё правда. Мне кажется, он довольно субъективен. Я могу отличить. Понимаете, ведь чувство правды, чувство подлинности — оно у нас у всех абсолютно точно есть. Если что-то происходящее алогично, сюрреалистично — значит, это правда. Если слишком логично — значит, здесь подгонка. В книге Рабичева и в книге воспоминаний сотрудника Эрмитажа Никулина, в знаменитой тоже книге, есть то ощущение ужаса иррациональность, которая для меня есть метка правды. «Если страшнее, чем можно придумать, то это Бог».

«Как вы оцениваете фильм Дзеффирелли «Бесконечная любовь»? Посоветуете ли вы его подросткам?»

Я не видел эту картину. Я вообще достаточно плохо, к сожалению, знаю итальянский кинематограф, кроме моего любого режиссёра Джузеппе Торнаторе.

«Что вы думаете про фильм Бергмана «Стыд», где герой фон Сюдова прячет от мира свою вытесненную агрессию? Сначала боится убить курицу, а потом убивает молодого человека за хорошую обувь. Но пока он был добрым, он был пугливым и неуверенным, а когда стал злым — сразу почувствовал свободу и лёгкость бытия».

Ну, я думаю, что это не бергмановская тема. Это, собственно говоря, Джекил и Хайд. Да, действительно, выход Хайда — это почти всегда сопряжено с оргазмом, с восторгом, с греховной радостью, поэтому для меня это серьёзная моральная проблема, серьёзная и трагическая.

Сейчас я пробую просто открыть остальные вопросы…

«Не планируете ли вы лекцию для подростков о девочках-трикстерах? Маленькая разбойница из «Снежной королевы»…» — и так далее.

Юра, я думаю над этим. Ну, Джин Луиза «Глазастик» Финч — она не трикстер, она совсем другой случай, и с Пеппи Длинныйчулок она ничего общего не имеет, на мой взгляд. Но вообще то, что вы написали о девочках-трикстерах — это интересно. Это необязательно девочки. Это такие персонажи детской литературы, на которых большим мастером была Астрид Линдгрен. Кстати, и Снусмумрик у Туве Янссон из этой породы. Это трикстер в том смысле, который я традиционно в это вкладываю (который, кстати, и Липовецкий вкладывает в это): это герой плутовских романов. Карлсон — классический плут такой, да? Почему я это люблю и почему это интересно? Потому что ребёнок в трикстере остро нуждается — по двум причинам.

Во-первых, совершенно прав Липовецкий, говоря о том, что трикстер — это носитель модерна. Он всегда модернизирует мир, усложняет его, ведёт куда-то, указывает разные перспективы. Да, трикстер — это всегда, если угодно, триггер роста, курок роста. Вы чувствуете, что этот курок спусковой нажимается и для Томми и Анники, когда они общаются с Пеппи, и для Малыша, когда появляется Карлсон, и для Расмуса, когда в его жизни появляется настоящий, более серьёзный бродяга, обучающий его жизни. Да, наверное, вот это.

И есть вторая причина. Странную вещь скажу, но — по отношению к трикстеру ребёнок выступает морализатором, таким носителем морали. И по сравнению с этим довольно безбашенным персонажем, ему полезно ощутить в себе некоторую моральность. Помните, как Карлсон, да? Малыш, конечно, воспитывается им, но вместе с тем, обратите внимание, он же и воспитывает его. Помните, когда они едят орехи? Малыш выбирает меньший орех, а Карлсон хватает больший. Малыш ему говорит: «Можешь быть уверен, Карлсон, если бы мне пришлось выбирать, я выбрал бы меньший». А Карлсон говорит: «Да что ж ты огорчаешься? Он же тебе и достался!»