Транскрипции программы Один с сайта «Эхо Москвы». 2016 Июль - Декабрь

Да вот оно при том, что как раз, понимаете ли, собачье сердце — это сердце рабское, преданное. Неслучайно Вейнингер, который, конечно, был одним из настольных писателей Булгакова… Мне кажется, это совершенно очевидно, потому что вся молодёжь 1890-х годов рождения зачитывалась «Полом и характером» и «Последними словами». Именно у Вейнингера находим мы мысль о том, что женщина, собака, морская волна — это проявления рабской природы. Собака — она рабыня, потому что она зависит от хозяина. И неслучайно Вейнингера всегда преследовал призрак в последние его дни перед самоубийством, преследовал его призрак собачьего лая, ему везде рисовался этот рабский мир. Конечно, он рехнулся перед смертью, это естественно. Я думаю, что он и при жизни-то был не особенно здоров, а уж последние свои часы и дни это был просто обречённый и душевнобольной человек («Последние слова» об этом говорят абсолютно наглядно).

Но, кстати говоря, никто ещё не проследил связь между образом собаки у Вейнингера и «Собачьим сердцем» Булгакова. Дарю вам эту тему, потому что самому лень. Ну, если вам это интересно, конечно. Я не большой поклонник этой повести. Просто мне кажется, что причина-то вся именно в рабском сердце. Шарик хорош, пока он собака. Но сделай его человеком — и мы все от него разрыдаемся, конечно.

«Не проглядывается ли здесь нравственная идентичность Преображенского и Большого начальника?»

Ну что вы все очерняете Преображенского? Преображенский — очаровательный человек, персонаж, с которым все симпатии Булгакова. Это вам не Персиков. Преображенский именно преображает, это полубог, который поёт «К берегам священным Нила…». Его любовь к опере — она тоже булгаковская. Это автопортрет.

«Какие вообще претензии можно предъявлять Шарикову — собаке с человеческими мозжечком и железами?»

Претензии очень простые: тебе дали человеческий мозжечок, а ты пользуешься им для того, чтобы оставаться собакой. Что тут хорошего?

«Когда ждать ваш новый сборник стихов?»

1 декабря он появится. Я буду его представлять 20 декабря в Москве. Это у меня день рождения. Если всё доживём, это будет вечер в Центральном доме литераторов. You are welcome! Пожалуйста.

«Каково ваше отношение к Николаю Самохину и Виктору Колупаеву?»

Ничего не знаю об этих авторах. Если хотите — подчитаю с удовольствием.

«Читали ли вы аксёновских «Ленд-лизовских»? И что о нём думаете?»

Мне кажется, что «Ленд-лизовские» в первой своей части — бытописательской — как раз не очень интересны. А вот незаконченная вторая, где рисуется такая мощная фантастическая история… Они, по-моему, сделаны под сильным влиянием пинчоновского «Against the Day», потому что все эти молодые гардемарины очень сильно напоминают мне Chums of Chance — вот эту прекрасную команду молодых авантюристов на дирижабле, рыцарей удачи. И вообще мне кажется, что вторая часть «Ленд-лизовских», такая уже совершенно безумная, работу над которой оборвал так трагически ишемический инсульт, — мне кажется, что это была бы великолепная книга, такой чистый авангард. Я помню, как Аксёнов при последнем нашем разговоре с радостью говорил: «Какую я сейчас пишу прекрасную книгу! Чистый авангард, никакой реальности!» Вот это мне очень нравится. Я люблю, когда он летал.

«Видели ли вы фильм «Аноним»? И что о нём думаете?»

Думаю, что эта версия неубедительная. Для меня рэтлендовская гипотеза наиболее интересная. Ну, Сидни и Рэтленд 5-й. Тут сложно всё. Дочь Филиппа Сидни, может быть, и не участвовала. Хотя подозреваю, что участвовала всё-таки. Подозреваю, что Рэтленд мог быть прикосновен к этой теме. Хотя Розенкранц и Гильденстерн, его соученики в Падуе, в Италии, мне кажется, они были всё-таки достаточно распространёнными фамилиями, чтобы всё приписывать Рэтленду. А с другой стороны, понимаете, «Аноним» мне понравился тем, что именно он натолкнул меня когда-то на замысел «Икса».

Вернёмся через три минуты.

НОВОСТИ

Д. Быков― Продолжаем.

Тут очень интересный вопрос: «Почему на работе я сразу тянусь, — пишет автор, — к какому-то саморазвитию, к интересной книжке, к чему угодно, кроме работы, а когда дома, скажем, после работы или по выходным, вместо того чтобы читать интересную книжку, прокрастинирую, то есть сплю, занимаюсь ерундой всякой, играю в компьютер и так далее?»

Это очень понятно. Просто вам на работе неудобно спать и неудобно прокрастинировать — и вам поэтому приходится имитировать хоть какую-то деятельность, читать книжку. Это очень опасная ситуация, скажу вам честно, когда вы на работе не работаете, когда вы имитируете работу. Это плохо и в экономическом смысле, и для страны плохо. И это подтверждение нашей огромной скрытой безработицы, потому что у нас девяносто процентов людей работают не по специальности, а специальность получают для того, чтобы получить своеобразную отсрочку от жизни или просто не ходить в армию. Я горячо вам сочувствую.