Трансмиграция Тимоти Арчера

– Я знаю, что ты любила его. Тебе не надо его постоянно защищать. Я вовсе не нападаю на него.

– Но звучит именно так.

– Я тоже его любил. Множество людей любили епископа Арчера. Он был великим человеком, таких мы больше не увидим. Но он был безрассудным, и ты знаешь это.

Я ничего не ответила. Просто вела машину, слушая вполуха радио. Они как раз проигрывали «Вчера».

– И все же Эдгар был прав относительно тебя. Тебе следовало бросить университет и не заканчивать его. Ты проучилась слишком много.

С горечью я повторила:

– «Проучилась слишком много». Боже. Vox populi [99]. Недоверие к образованию. Мне уже опротивело постоянно слышать это дерьмо. Я довольна тем, что знаю.

– Тебя это разрушает.

– А тебя это шибко волнует?

Билл спокойно ответил:

– Тебе очень больно, и ты очень несчастна. Ты – хороший человек, ты любила Кирстен, Тима и Джеффа, и ты не можешь оправиться оттого, что с ними произошло. И твое образование не помогло тебе справиться с этим.

– Здесь не с чем справляться! – вскричала я в бешенстве. – Они все были хорошими людьми, и они все умерли!

– «Отцы ваши ели манну в пустыне и умерли» [100].

– Это еще что?

– Это говорит Иисус. Кажется, эти слова произносятся на мессе. Я посещал несколько раз мессу с Кирстен, в соборе Божественной Благодати. Однажды, когда Тим проходил с потиром – Кирстен стояла на коленях у ограды, – он тайно надел ей на палец кольцо. Этого никто не видел, она рассказала мне. Это было символическое обручальное кольцо. Тим тогда был одет в мантию и все остальное.

– Расскажи мне об этом, – попросила я с горечью.

– Я тебе рассказываю об этом. А ты знала…

– Я знала о кольце. Она рассказала мне. Она показывала его мне.

– Они считали себя духовно обвенчанными. Перед глазами Божьими и в глазах Божьих. Хотя и не по гражданскому праву. «Отцы ваши ели манну в пустыне и умерли». Эти слова отсылают к Ветхому Завету. Иисус приносит…

– О боже ж ты мой! Я думала, что уже выслушала всю эту фигню. Не желаю слушать больше. Они не привели ни к чему хорошему тогда и не приведут никогда. Бэрфут толкует о бесполезных словах – вот это и есть бесполезные слова. Почему Бэрфут называет тебя бодхисаттвой? Какими это состраданием и мудростью ты обладаешь? Ты достиг нирваны и вернулся назад помогать остальным, так, что ли?

– Я мог бы достичь нирваны. Но я отверг ее. Чтобы вернуться.

– Прости меня, – устало сказала я. – Я не понимаю, о чем ты говоришь. Ладно?

– Я вернулся в этот мир. С того света. Из сострадания. Это я и узнал там, в пустыне, в пустыне Мертвого моря. – Он говорил спокойно. Его лицо выражало полное спокойствие. – Вот что я нашел.

Я уставилась на него.

– Я – Тим Арчер, – объявил Билл. – Я вернулся с того света. К тем, кого я люблю. – Он улыбнулся широкой и необъяснимой улыбкой.

15

Помолчав с минуту, я спросила:

– Ты сказал Эдгару Бэрфуту?

– Да, – ответил Билл.

– Кому еще?

– Да больше никому.

– Когда это произошло? – А потом я сказала: – Ты, е…ный псих. Это никогда не кончится. Это продолжается и продолжается. Один за другим они сходят с ума и умирают. Все, что я хочу, это заниматься своим магазином, накуриваться, время от времени трахаться и читать кое-какие книжки. Я никогда не просила об этом. – Колеса моего автомобиля взвизгнули, когда я вильнула, чтобы обогнать какую-то колымагу. Мы почти доехали до ричмондского края моста Ричардсона.

– Эйнджел, – начал Билл, мягко положив мне руку на плечо.

– Убери свою чертову лапу от меня.

Он убрал руку.

– Я вернулся, – повторил он.

– Ты снова спятил, тебе место в психушке, ты, псих-гебефреник. Ты что, не видишь, что со мной делается, когда мне приходится выслушивать это? Знаешь, что я думала о тебе? Я думала: по-настоящему среди нас только один нормальный. Он отмечен как псих, но он нормальный. Мы отмечены как нормальные, но мы психи. А теперь вот и ты. Ты последний, от кого я этого ожидала, но, наверное… – Я прервалась. – Дерьмо. Оно не поддается контролю, это развитие безумия. Я всегда говорила себе: Билл Лундборг в контакте с реальным. Он думает о тачках. Ты мог бы объяснить Тиму, почему нельзя ехать в пустыню Мертвого моря на «датсуне» с двумя бутылками коки и картой с заправочной станции. А теперь ты такой же псих, какими были они. Даже еще больше. – Я сделала радио громче. Звуки «Beatles» заполнили автомобиль… Билл тут же выключил радио, совсем выключил.

– Пожалуйста, помедленнее.

– Пожалуйста, когда мы доедем до шлагбаума, вылези из машины и поймай кого-нибудь другого. И можешь передать Эдгару Бэрфуту, чтобы он дурачил…

– Не вини его, – решительно сказал Билл. – Только я ему сказал, он мне ничего не говорил. Медленнее! – Он потянулся к ключу зажигания.

– Хорошо, – согласилась я, опуская ногу на тормоз.

– Ты перевернешь эту консервную банку и угробишь нас обоих. И ты даже не пристегнула ремень.

– Из всех дней именно в этот, когда убили Джона Леннона. Я должна выслушивать это прямо сейчас.

– Я не нашел гриб энохи, – заявил Билл.

Я ничего не ответила. Просто вела машину. Вела как могла.

– Я упал со скалы.

– Да, я тоже читала это в «Кроникл». Было больно?