Трансмутация [СИ]

Он глянул на Настасью с таким состраданием, что у той защипало в глазах, и она надолго от Макса отвернулась. То, что её мама осталась жива тогда, в 2077 году, теперь уже вряд ли имело значение. Девять лет — это для безликих был Мафусаилов век. Столько никто из них не жил.

Они летели низко, Макс говорил: чтобы не заблудиться. И Настасья стала, чтобы прогнать слезы, смотреть вниз — где зеленые пятна лесов чередовались с прямоугольниками полей. Реки были видны так хорошо, что Настасье удавалось даже разглядеть отражение в воде электрокоптера. Мосты казались почти хрупкими — и девушка гадала: не страшно ли было по ним передвигаться? Но главным были — города. При подлете к ним Макс всякий раз набирал высоту, однако кое-что Настасья всё-таки смогла увидеть. И этого хватало, чтобы поразить её воображение.

Города внизу не выглядели мертвыми — или полумертвыми, как покинутая ими Рига. Потоки машин реками и ручейками растекались по их улицам. Огромные дома стояли, как скалы и башни сказочных королевств. А когда стало смеркаться, и повсюду загорелся свет, зрелище и вовсе показалось девушке завораживающим. Световые моря городов выплескивали волны яркого марева в начинавшее синеть небо. Световые реки дорог двигались двумя встречными теченьями: желтым и красным. Настасья поначалу не поняла: почему так? И даже спросила об этом у Макса.

— Это встречные потоки машин, — объяснил тот. — Их передние и задние фары. Мы приближаемся к Москве.

Однако тут Настасью ждало разочарование: над самим городом они не полетели. Макс облетел российскую столицу с запада, и дальше они двинулись, как он и обещал, в южном направлении.

— А мы не пропустим Новый Китеж? — спросила Настасья, впервые забеспокоившись.

— Это совершенно исключено, — заверил её Макс и кивнул на серебристо-серую ленту реки вдали. — Видишь — там Ока. Она будет нашим ориентиром.

— Так Новый Китеж — он стоит на Оке?

Макс ничего не ответил ей. Только уголки его губ (губ Ивара?) слегка дернулись вверх. А когда впереди замаячил какой-то город — не слишком большой — Настасья решила: «Ну, вот мы и добрались». Однако не он оказался конечной целью их путешествия: Макс повел их электрокоптер дальше.

Некоторое время они перемещались по воздуху вдоль окского берега, а потом внизу двумя матово блестевшими линиями снова возникли железнодорожные рельсы. Макс несколько минут летел над ними, а потом совершил разворот — примерно на 45 градусов: повел их вертолет над какой-то железнодорожной веткой, отходившей от основного пути.

И Настасья обнаружила, что они летят словно бы над толстой гигантской гусеницей: длинной, прямой, едва-едва ползущей вперед.

— Вот он — твой Новый Китеж! — Макс указал пальцем на эту движущуюся темную массу и рассмеялся: звонким мальчишеским смехом Ивара.

4

Для Дениса Молодцова тридцатое первое мая каждый год бывало мерзким днем. Белые ночи доводили его чуть ли не до безумия, и время, когда они начинались, было для него — как преддверие преисподней. Он скрывал это почти от всех. Еще бы: коренной петербуржец — и вдруг не переносит белых ночей. Только его родители да друг детства Макс Берестов знали истину: как только белые ночи вступали в свои права, Денис терял способность спать. Совсем. И снотворные помогали ему всего лишь впасть в состояние, близкое к обмороку. Или — если повезет — к медицинскому наркозу.

Однако он продолжал ходить на работу — чтобы хоть немного отвлечься. И сегодня появился в своем кабинете примерно в полдень — успев всё-таки пару часов подремать уже после настоящего рассвета.

— Денис Михайлович, — встрепенулась секретарша, едва завидев его на пороге обширных — метров в пятьдесят — кулуаров перед его кабинетом, — вам тут звонили уже четыре раза. Из Псковской губернии.

Денису показалось, что каждое её слово втыкает тупую шпильку ему прямо в мозг, минуя черепную коробку. И он отвернул лицо в сторону, сделал вид, что разглядывает на стене мозаичный символ корпорации — дракона Уробороса. Боялся, что ему не удастся сдержать гримасу боли.

— Из Псковской губернии? — переспросил он.

— Да, да! Звонила женщина — из полицейского участка.

— Что? — Денис решил: он ослышался.

Но тут снова раздалась трель проводного телефона. Только по нему и могли позвонить всесильному президенту корпорации «Перерождение» посторонние или малознакомые люди. Все, кто входил в его ближний круг, знали другой — секретный — номер: звонили ему на мобильник. Вопреки почти всеобщему заблуждению, мобильная связь отнюдь не канула в Лету. Она всего лишь стала привилегией избранных — как на заре своего зарождения, в конце двадцатого века. Только изначально мобильные устройства продавались по цене автомобиля — что естественным образом ограничивало их распространение. А теперь их просто-напросто изъяли из продажи. И попадали они в руки примерно к тем же людям, какие имели доступ в Корпнет — компьютерную сеть для истеблишмента и бизнес-элиты.

От телефонного звонка мозг Дениса как бы пошел враскачку, наподобие моряка на суше. Секретарша сняла трубку, послушала несколько секунд и быстро закивала.