Треснутая трубка

В горячие дни операции «Треснутая трубка» ребята целыми днями носились бегом, им шагом даже некогда было ходить. А сегодня все тихо разошлись по домам с низко опущенными головами, приунывшие, скучные. Вот и Никону, видимо, не читается потому же. Ему тоже скучно. Вообще-то и до начала операции «Треструб», когда Никон ни с кем еще не дружил, временами ему было так же скучно, но тогда он занимал себя сбором гербария. А сегодня вон и глядеть не хочется на эти засушенные травки. В ушах все звучали последние Риммины слова:

— Спасибо тебе, Никон, за альбом, — прошептала она на пристани, прощаясь с ним за руку. — Как доеду домой, сразу начну искать новые травы. И сразу же напишу тебе. Ладно? Будешь ждать?

— Я? Конечно, Римма…

Больше он ничего не успел сказать, к ним подошла Лида — ему невольно пришлось посторониться…

— Никон! — позвала мать. — Иди-ка сюда, Акулина Мусимовна хочет с тобой поговорить.

Никон вышел в переднюю, поздоровался и выжидательно всмотрелся в лицо и глаза соседки, спрятанные за маленькими круглыми очками. Какое у старушки может быть такое дело к нему, что она специально пришла поговорить?

— Сынок, — сказала Акулина Мусимовна, внимательно, как на взрослого, взглянув на него, — намедни ко мне письмо пришло. Открыла я его и диву далась. Ничего-то там не поняла… И так посмотрела, и эдак — и дошло до меня, что по ошибке попало ко мне письмо-то. Хотела было вобрат почтальону вернуть, да надумала обождать. С тобой вот хочу обсоветоваться…

Никон слушал ее и ничего не понимал. О каком письме она говорит? Почему она хотела вернуть его почтальону, если оно пришло к ней? Да и вообще, почему именно с ним пришла советоваться Акулина Мусимовна?

— Адрес-то правильно указан? — спросил он, внезапно почувствовав, как сильно взволнована гостья.

— Адрес-то есть, сынок, есть адрес-то… И в аккурат мой адрес. Но вот… — худой жилистой рукой Акулина Мусимовна вытащила из кармана фартука большой и плотный конверт. — Но вот что там написано — никак прочитать не могу…

Никон повертел в руках толстый конверт с большим сургучом, внимательно всмотрелся в штемпели.

— Так оно же пришло к вам из-за границы! — вскрикнул он вдруг.

— Так я и подумала… — кивнула старушка.

— Из Польши оно! — сказал Никон, разобрав-таки буквы на штемпеле. — Смотрите, написано: «Любляна». Перед каникулами я книгу про партизан читал, так там бои шли как раз около города Любляна. И область такая есть в Польше.

Никону не терпелось поскорее открыть письмо и прочитать, что там написано. Акулина Мусимовна, видимо, поняла его нетерпение, взглянула на него из-под очков и кивнула:

— Открывай, открывай. Затем и пришла я. Может, думаю, сумеет прочитать?

Никон проворно вытащил из конверта сплошь исписанные листочки. Правду, оказывается, говорила Акулина Мусимовна: письмо было написано на чужом языке. Некоторые слова почти как русские, но все равно не понять, о чем говорится в письме.

— Ты, Никон, почитай-ка там желтенькую бумажку, — сказала Акулина Мусимовна.

Никон быстро перебрал листки и отыскал среди них желтый. Края этого листочка были затерты, местами он был запачкан коричневыми пятнами, и написанные фиолетовым карандашом слова складывались в трудно уловимый текст:

Дорог… отец!

Если я из се… …оя не выйду жи… знай: твой с… …вал с фаши… последне… …рона. В такой для …ня …момент еще сильнее пон… дор… род…

Да зд… СССР!

А. Мусимов. 12.VII. 1943 г.[17]

Акулина Мусимовна и мать Никона потрясенно молчали. Никон еще раз пробежал глазами текст и взглянул на старушку.

— У вас кто-нибудь… погиб на воине?

— Братик младшенький ходил на войну, но про Польшу от него не слыхивала я. Про флот он говаривал. На Черном, слышь, море служил…

— А теперь он где живет?

— Весь пораненный пришел он с войны. И недолго промучился — помер… — Голос Акулины Мусимовны дрогнул. Она сняла очки, протерла глаза и снова надела. — С той поры и живу одна, как сова…

Никону стало очень жалко старуху — попробуй-ка, поживи совсем одна в такие годы! — но он не нашелся, что сказать ей, чтобы успокоить. Его мать тоже не придумала ничего, кроме как сказать:

— Может, и вправду лучше вернуть это письмо почтальону?

— Так я и подумывала, да вот… К кому-то же послали его из Польши… Может, так оно нужно кому! А почтальону что — возьмет да отправит обратно. Не проживают, мол, у нас такие — и все. А окажись, что живой тот-то, который желтенький листок написал? Три десятка лет, считай, прошло с конца войны, а до сих пор, слышь, разыскивают сыновья отцов, братья сестер… Чует мое сердце: не зря отправили из Польши в наш город письмо. — Акулина Мусимовна вопросительно посмотрела из-под очков на Никона: — Вот и подумала я: может, пионеры тут в чем помогут?..

— Но ведь они же не умеют читать по-польски, — вздохнула мать Никона.