Треснувшее зеркало для пленницы красоты

– Прошу прощения. Возьму свой сотовый и тут же удалюсь, – мужчина вошёл в гостиничный номер, взял на тумбе сотовый.

Донателла отключила пылесос и на мгновение пристально посмотрела на постояльца отеля. Что-то очень знакомое тронуло её, внутри пробежала неприятная нервная дрожь. Да это же тот самый мошенник, который отобрал деньги у её Роберто и благополучно скрылся. Вот он, так называемый убийца супруга.

– Что-нибудь не так? – спросил мужчина, заметив на себе подозрительный взгляд горничной.

– Так вот ты куда скрылся, гад ползучий! Разоритель! – не помня себя, крикнула Донателла.

– Я не понимаю, о чём вы? – мужчина смотрел на неё, словно на сумасшедшую.

– Ты, сволочь, безжалостно кинул на крупную сумму моего супруга. Роберто Санчес тебе ни о чём не говорит?

– Нет, – без тени сомнения отрицательно покачал головой мужчина. – Повторяю, уважаемая, вы меня с кем-то явно путаете.

– Подлец. Продолжаешь прикидываться дурачком невинным? Мразь!

Не помня себя, Донателла подскочила и отвесила мужчине звонкую пощёчину.

– Ты сумасшедшая! Я сейчас же сообщу управляющему отеля о твоём безумном поведении. Как можно брать на работу таких неуравновешенных людей? Психопатка!

Донателла попыталась вновь отвесить оплеуху, но на этот раз он перехватил её руку и толкнул женщину. Она ударилась о стену головой, но сумела сохранить равновесие. Взгляд Донателлы остановился на валявшейся рядом на столике маникюрной пилочке для ногтей с комбинированным острым наконечником для обрезания кутикул. Женщина схватила предмет и в сотую долю секунды набросилась на мужчину.

– Сейчас ты мне за всё ответишь! Твоя песенка спета. Больше ты никогда никого не сможешь кинуть и переступать хладнокровно по трупам, наживаясь на чужом горе!

Одним ударом она вонзила маникюрный прибор в шею мужчины. Тонкая струйка крови потекла на воротник его сорочки. Тело плавно опустилось на рядом стоящую кровать, из груди раздался полустон, глаза мужчины закатились. В агонии он перевернулся набок и спустя несколько минут его бездыханное тело замерло, истекая кровью из сонной артерии.

« Господи! Я убила его?! Зачем я это сделала?» – Донателла держала в руке окровавленный предмет и, выпучив глаза, лихорадочно смотрела то на него, то на стекающую на подушку кровь.

Панический страх охватил женщину. Ступор и состояние дереализации пронзило её. Пилку для ногтей она машинально швырнула под кровать и, выталкивая служебную тележку, покинула гостиничный номер. Затем она подошла к камере видеонаблюдения и выдернула шнур из устройства.

***

– Ну, ласточка, с освобождением тебя!

На этот раз уже с улыбкой всё та же мужланистая полицейская по имени Габриэлла, насколько мне потом стало известно её имя, протянула мне коробку с изъятыми в день ареста драгоценностями и мой смартфон. Мы находились в маленькой офисной комнатушке с прикреплённым на стене флагом Италии. Я держала Флавио на руках. Он теребил в ручонках плюшевую собачку, подаренную Элизой, заключенной и приговоренной за хулиганство, у которой также подрастал сынишка по имени Кристиан.

– Спасибо, – поблагодарила я вежливую мужланку и подумала: «Меня так внезапно и неожиданно освободили, что я в неведении, куда путь держать, главное – к кому? Алинку не успела поставить в известность, но думаю, что поеду сейчас именно к ней. Если она не станет возражать, перекантуюсь у неё первое время. У Ольги это будет нереально, там и так конфликтная семейная ситуация, дочь-подросток, хроническая безденежная рутина. Зачем им моё присутствие? Да и от сожителя Олькиного сарказма потом не оберёшься. Ведь кто я для него на данный момент? Зэчка, пусть даже и невиновная, но молва есть молва, а уж тем более о нас, русских, в Италии. Сейчас сяду на электричку, доберусь до нужной мне станции».

– Скажите, Габриэлла, а как добраться отсюда до железнодорожного вокзала? – спросила я у мужланки, подписывающей последний раппорт о моём освобождении.

– Сядешь на автобус 211 маршрута, на четвёртой остановке выйдешь.

– А далеко остановка?

– Нет, буквально в двадцати метрах от выхода из ИТК. Как только выйдешь, сразу увидишь.

– Спасибо,– поблагодарила я за информацию.

– Не за что. Ну, ещё раз тебя с освобождением, надеюсь, мы больше не увидимся. Во всяком случае, в стенах этого заведения. А ты расти большим и крепеньким на радость маме, – полицейская протянула мне отпечатанные документы, обняла меня и игриво потрепала Флавио за пухленькую розовенькую щечку. Сегодня Габриэлла искренне улыбалась, лицо её не казалось больше злым и суровым, как тогда, в день моего прибытия в эти ужасные стены. Я понимала, что эта женщина-полицейская в жизни была хорошим человеком, просто в силу обязательств вынуждена вести себя надменно, порой жестоко по отношению к подследственным и осуждённым. Я распрощалась с Габриэллой, молодая полицейская провела меня через пять металлических дверей с решётками. Мы миновали двор с колючей проволокой. Девушка, что-то сказав полицейскому в будке, помахала мне рукой:

– Арриведерчи, чао! – и вернулась в здание.