Третье поколение

Нестерович занимал квартиру в большой хате, разделенной сенями на две половины. Большая половина была разгорожена на три комнатки, в меньшей перего­родок не было. Здесь стояла простая побеленная печка, стены были оштукатурены и покрашены. В этой комнате жила Ирина. Три комнатки на большей половине зани­мал Нестерович. К Ирине часто приходила Слава. Жила она в интернате с детьми, родители которых работали на кирпичном заводе или на торфоразработках. Зося Творицкая работала на торфе, и Слава оставалась в ин­тернате. Накануне выходного дня Ирина приходила в интернат и забирала Славу к себе, а наутро после вы­ходного дня отводила ее обратно.

В тот вечер Наумысник, сидя у Нестеровича, услыхал голос Зоси. Она говорила на дворе. Он сразу же узнал этот голос и, едва успев попрощаться, выскочил из квар­тиры. Было темно. Зося стояла у раскрытого окна ком­наты, разговаривала и смеялась. Наумысник кинулся в сторону, чтобы его не узнали. «Хорошо, что убежал от Нестеровича, — а вдруг она туда зайдет!» Зося вошла в сени. Наумысник спрятался в тени деревьев и в самом темном месте стал напротив открытого окна. Он видел, как Зося переступила порог комнаты, подошла к кро­вати. А на кровати, укрывшись одеялом, лежали Ирина и Слава. Зося начала ерошить волосы дочери. Девочка смеялась, норовя так же схватить за волосы мать. Смея­лась и Ирина.

— Почему ты раньше не пришла? — говорила Сла­ва.— Мы думали, что совсем не придешь, и легли спать,

«Она здесь», — думал Наумысник, идя лесом к себе домой. Он теперь снова жил в той самой хате, в которой его увидал впервые Нестерович.

Зося приходила к Славе каждый выходной день. Не­счастье с портным произвело на нее тягостное впечатле­ние. Ей было жаль его, она считала, что он свалился потому, что не годился для такой работы. Она мало верила, когда ей рассказывали, как ловко он кладет кирпичи. До самого выяснения последних событий порт­ной представлялся ей чудаком, мало практичным и еще менее солидным.

Как-то Ирина приехала в город и зашла в больницу. На нее сразу же дохнуло детством. Печальные образы прошлого овладели ею. Это была та самая больница, в которую она когда-то вместе с братом пришла наве­стить больного отца и не застала его в живых. Идя боль­ничным двором по дорожке среди густой травы, она думала об ушедших годах. Портного она увидала в кори­доре. В халате и туфлях он стоял у окна и поглаживал бородку. Ирине он очень обрадовался:

— Экие вы люди хорошие! Меня и то не забываете!

— А почему мы вас должны забывать?

— Ну, это вы так говорите! У вас сердце доброе! Я думал — не выживу, так тяжко мне было. Написал сыну, чтоб приехал, а он мне денег сыпанул! Не буду скрывать — сыпанул! А приехать, пишет, не могу. Хочу, да не могу, — снизил голос до шепота и поднял кверху палец. — Он инженер, работает там, где железо из руды выплавляют. Горы там, пишет он, — страх! Не то что у нас — холмики да пригорки, а настоящие горы! Я-то думал, что много чего в жизни повидал, когда ходил по людям и шил кожухи. Думал, что полсвета обошел. А как погляжу сейчас — нигде я не был и не видал ничего! По своим закуткам шатался — только и всего. И если бы вот после этого несчастья помер, так без пользы — ни себе, ни людям. Я сына с детства к своему ремеслу при­учал. Ох, и дурень же я был! А он теперь — инженер! Я писал ему про все, что со мной случилось, что поправ­люсь и скоро из больницы выйду... Я-то, дурень, бродя­чего портного из него сделать хотел!

— А что же вы еще могли делать? Жизнь была такая.

— Вот-вот, это правда! Не моя в том вина... Ах, и как это я мог свалиться? Кто там на моем месте угол стены кончил? Стены-то уж небось вывели?

— Вывели. Наумысник там работал.

— Наумысник? Он мою хату развалил. Он против меня какую-то злобу имеет, хоть и не знает меня. Погля­деть бы, что такое за Наумысник? Скоро выпишусь. Скучно мне тут. Была бы хоть какая-нибудь работа, чтоб повозиться.

Портной вышел из больницы через полтора месяца после несчастья. Был ветреный и пасмурный день. Порт­ной сидел в кабине грузовой машины, рядом с шофером, и раздумывал: «Вернусь. А где я буду жить? Квартира, наверное, кем-нибудь занята: известно, не своя. Может быть, вспомнят, что я на работе стоял, когда ногу себе повредил, а может быть, и не вспомнят, Ирина пришла меня проведать, потому что она добрая девушка. А все? Как со мной обошелся Нестерович, когда я еще только собирался на работу становиться? Он тогда сердито разговаривал. А ведь бывший сосед! Чего же от других требовать?»

— Что вы говорите? — спросил шофер, услыхав бормотание портного.

— Ничего, это я сам с собою.