Третья Арена

Я стону. У меня раскалывается голова. Мне удается приоткрыть глаза. Дневной свет резкий и яркий, заставляя меня вздрагивать. Я понимаю, что мое лицо прижато к твердой цементной земле, покрытой песком. Воспоминания об автокатастрофе нахлынули на меня с новой силой. Я сажусь, пораженный. Когда я это делаю, я слышу характерный звон цепей. Я оглядываюсь по сторонам. Я нахожусь в пустой камере, заполненной другими людьми. Мы все сидим на пыльной земле, прикованные к стене. Высоко в кирпичной стене есть окно, впускающее палящий солнечный свет. Мы определенно все еще на юге, но где именно это вопрос, на который я не могу ответить. Я замечаю Чарли, свернувшегося калачиком напротив меня. Он покрыт песчаной пылью пустыни, но в остальном выглядит так, будто выбрался из аварии невредимым. Затем я вижу Бри, прислонившуюся к дальней стене, без сознания. На ее одежде запекшаяся кровь, она запеклась в волосах. Мое сердце сжимается при виде ее. Инстинкт во мне заставляет меня потянуться к ней, и мои цепи громко звенят, когда я двигаюсь. Но они удерживают меня, мешая мне добраться до нее. “Брук?” Я слышу чей-то шепот. Я смотрю налево. Это Райан. Он один из немногих заключенных, кто не спит, и, должно быть, его привлек звук моих лязгающих цепей. Я рад видеть его живым и рад узнать, что все из нашей машины выжили после аварии. Но в то же время я чувствую себя безумной, отчаявшейся и обезумевшей. Нас схватили. Снова. У меня снова украли мою свободу. И я понятия не имею, что случилось с другой машиной, с Молли, Зиком, Стефаном и Беном. При мысли о Бене мое сердце сжимается. Мы расстались в плохих отношениях. Что, если это окажется последним разом, когда я увижу его живым? Как я могла позволить ему вот так сесть в другую машину, когда между нами осталось так много невысказанного? Нет времени на раздумья. Хотя мое сердце болит от беспокойства о том, что могло случиться с моими друзьями в другой машине, у меня есть более неотложные дела, которые нужно решить в данный момент: побег. “ты в порядке?” говорю я Райану. Он кивает, но стискивает зубы, и я знаю, что что-то причиняет ему боль. И тут я замечаю, что Джека с ним нет. Его верный лучший друг, который всегда был рядом с ним, был похищен. Я оглядываюсь на Бри и понимаю, что Пенелопа тоже пропала. Ярость закипает во мне при мысли о том, что могло с ними случиться. “Что мы будем делать?” говорю я Райану. Он качает головой. “я не знаю. Ждать. Посмотрим, что к чему, а потом придумаем план.” Мой желудок сжимается. Я слишком хорошо знаю, что к чему. Я уже бывал в такой ситуации раньше. Нас ждет только одно, и это арена. В этот момент с другой стороны двери камеры доносится звук шагов. Затем раздается ржавый, скрежещущий звук, когда кто-то поворачивает ключ в замке. Дверь распахивается и ударяется о стену, поднимая в воздух облако пыли. Многие заключенные, которые спали, внезапно просыпаются. Один из них Чарли. Он оглядывается вокруг, дезориентированный и охваченный паникой. Я ловлю его взгляд и киваю ему, пытаясь успокоить его. Но его большие, полные страха глаза продолжают приковываться к фигуре, которая только что вошла в комнату, мужчине, одетому в длинную черную мантию с большим капюшоном, полностью скрывающим его лицо. “Доброе утро, сони”, говорит мужчина с сильным южным акцентом. Он говорит веселым тоном, но я слышу под ним скрытое течение, которое говорит мне, что этот человек далеко не дружелюбен, что он жесток и подл. “Кто голоден?” Люди начинают стонать, отчаянно протягивая руки за едой. Другие заключенные, должно быть, были выжившими до того, как их похитили, и жили в суровой пустынной пустоши. За человеком в черном в комнату входят еще несколько человек, все в одинаковых одеждах. Они несут ведра. Ведра опускают перед нами, по одному ведру на трех или четырех заключенных. Завтрак. Но когда я заглядываю внутрь, я отшатываюсь. Они полны дохлых тараканов. “Давайте, рабы, ешьте!” садистски кричит мужчина. “Мы должны сделать вас всех сильными для целого дня тяжелой работы!” Я резко смотрю на него, пытаясь встретиться с ним взглядом через прорезь в капюшоне. “Почему бы тебе просто не отвезти нас на арену и не покончить с этим”, рявкаю я на него. “Вот почему мы здесь, не так ли?” Наступает пауза, прежде чем мужчина медленно подходит ко мне, стуча тяжелыми ботинками. Он наклоняется в коленях и приближается к моему лицу. “Ты здесь совсем не поэтому, мисси”, шипит он. “У нас здесь нет никаких арен. У нас для вас есть дела поважнее. Видите ли, другие биовиктимы завидуют вам всем, с вашими красивыми чертами лица и здоровыми телами. Все, чего они хотят, это уничтожить вас. Не мы. Мы знаем, что Бог избрал нас. Мы стали биовиктимами из-за его грандиозного плана. Этот новый мир, тот, который существует после его Армагеддона, это мир, созданный для нас”. Одним быстрым движением он снимает капюшон. Невольно я вздрагиваю. Его лицо ужасно. Это выглядит так, как будто половина его тела тает, а один из его глаз опускается вниз по лицу под ужасным углом. Его зубы обнажены на одной стороне лица, где плоти больше нет, а на лысой голове есть места, где кожа пузырилась и горела. “Тебе не нравится, как выглядят новые Божьи создания, не так ли?” говорит он так близко, что его слюна попадает мне в лицо. “Ну, ты послушай меня, мисси. Вот как это будет сейчас. У вас у всех был свой шанс, и вы его упустили. Буквально. Теперь мы те, кто владеет землей. А это значит, что ты должен работать на нас”. “Ты делаешь нас рабами?” Я говорю. Наконец мужчина встает и снова надевает капюшон. “Бог сказал, что он поместил животных на землю для того, чтобы мы их использовали. И это то, чем вы все являетесь для нас, не более чем животными. Так что мы собираемся использовать вас всех, как Он и сказал. Мы собираемся заставить вас работать до смерти”. Люди, которые принесли ведра, начинают поднимать заключенных на ноги, ставя их в ряд цепями. Райана дергают вверх, и он кричит от боли. Теперь я вижу, что у него вывихнуто плечо, вероятно, в результате аварии. Я беспомощно наблюдаю, как людей поднимают на ноги и присоединяют к цепи. Чарли, несмотря на его юный возраст, не проявляет милосердия, как и Бри, которая, наконец, просыпается только после того, как ее грубо встряхивают и ставят на ноги. Я пытаюсь привлечь ее внимание, успокоить, но она так обезумела, что не замечает меня. Я не могу себе представить, как она, должно быть, испугалась, проснувшись от этого ужаса. Наконец, я добавляюсь в ряд, прямо впереди. На мою шею надет тяжелый металлический ошейник. Цепи весят так много, что трудно даже стоять прямо. “Сюда”, говорит мне человек в капюшоне. Когда я не двигаюсь, он жестом указывает на одного из других мужчин в мантиях, который затем вытаскивает из-за пояса длинный хлыст и бьет меня им. Боль такая острая, что я на мгновение задыхаюсь. Я задыхаюсь и чувствую, как на глаза наворачиваются слезы. “Я сказал: ”Сюда", мисси", - рычит лидер. Я больше не спорю. Я начинаю тащиться через камеру, следуя его примеру, из тюремной камеры, по коридору, затем, наконец, из тюремного блока на яркий солнечный свет. Моим глазам требуется некоторое время, чтобы привыкнуть. Когда они это делают, я задыхаюсь от ужаса. Насколько хватает глаз, видны группы рабов, таких же людей, как я, прикованных друг к другу цепями, которые передвигают тяжелые блоки и камни для строительства зданий. Они все болезненно худые и едва одеты. Многие из них ярко-красные, загорелые от резкого яркого солнца. Я понимаю, почему наши похитители теперь носят халаты, чтобы защитить свою кожу от ультрафиолетового излучения. Одетые в черное работорговцы разъезжают на мотоциклах, поднимая в воздух облака пыли. Они хлещут заключенных на ходу, по-видимому, наугад. Вокруг разбросаны огромные сооружения, похожие на храмы, сложенные из огромных каменных кирпичей. Некоторые камни достигают нескольких футов в высоту, в то время как на других вырезаны замысловатые узоры, статуи и колонны. Это напоминает мне картины Древнего Египта, о которых я узнал в школе. Работорговцы строят новый город в кратере, где когда-то стоял другой город. Это как оказаться в долине, только эта была создана человеком, создана бомбами, бомбами, которые были гораздо более разрушительными, чем все, что я видел на севере. Эти бомбы создали пустошь, жестокий ландшафт пустыни. Насколько хватает глаз, здесь нет ни одного дерева или водоема. “Добро пожаловать, говорит человек в мантии своим фальшиво веселым голосом, в Мемфис, штат Теннесси”.