Третья дорога

Огонь сошел с неба на землю и соединил два пространства. Огонь жил над головой, огонь жил под ногами, Ванда вдыхала в себя огонь. Она видела Мир через огонь, неопаляющий, живой. Она видела землю через огонь, она видела небо через огонь. На небе, как на экране, горела книга, еще не рожденная, ее книга. Можно было даже разглядеть каждую пылающую строчку. Ванда мысленно стала «листать» страницы, они были заполнены ее словами и мыслями, некоторые из них уже давно записаны ее рукой на бумаге, а некоторые не успели даже зародиться в ее голове.

«Миры соединились, жизни соединились», - подумала Ванда. И как только она приняла это соединение, открылись последние страницы книги. Там не было текста, не было слов. На правой странице Ванда отчетливо увидела пылающий крест. Ужас сковал тело художницы: крест не был пустым, на нем висел распятый мужчина. Руки и ноги прибиты к огню ржавыми гвоздями, голова покорно опущена вниз, губы шевелятся, пытаются что-то произнести. Шепот такой тихий, что Ванда не может разобрать ни одного слова. «Кого распяли? Кого я распяла?» - мысль пытается пробиться сквозь шепот распятого. Тот поднимает голову и направляет свой открытый взгляд на художницу. «Это Вир! На кресте распят Вир!» - прозрение пришло через резкую боль.

На левой странице – рыночная площадь, в центре – эшафот. На столбе горит женщина. Она не кричит, широко открытыми глазами она смотрит вокруг, как будто ищет кого-то, и этот поиск куда важней, чем ее казнь; как будто пытается запомнить все, что происходит, чтобы найти за пределами своей жизни того, кого оставила; как будто не ее жизнь и смерть сейчас переплелись, а бессмертие постучалось, и женщина открыла ему сердце. Боль выдают слезы, но они очень быстро высыхают от жара костра. «Кого казнила святая инквизиция? Кто горит на костре?»

- Ванда! Это ее лицо. Это ее костер! – ответ болью застучал в висках.

Две страницы пылали. Распятый мужчина и любящая женщина смотрели друг на друга.

Ванда закрыла книгу. Под ногами – твердая земля, над головой – чистое небо, вдалеке – Старый замок. Знакомая мелодия, слишком знакомая, доносится из замка и зовет к себе, зовет за собой. «Книга будет», - решила Ванда и пошла на зов мелодии.

Скрипка то плакала, то смеялась. Звуки, поблуждав среди руин, вырывались на простор и стремились за горизонт, туда, где пылал закат. Боль и радость переплетались в них, и в этом мощном союзе звучал призыв к свободе.

Звуки «струились» в воздухе, как в горном ручье, Ванда хотела опустить в этот «ручей» руки, зачерпнуть холодной и чистой воды и пить, пить, пока не будет утолена жажда жизни. Не в Мире Богов, а здесь, в Мире Воплощений, она испытывала эту жажду ежедневно, ежеминутно и в десять, нет, в сто раз более сильную, чем испытывают Боги на своих вершинах…

В лучах заката, в «океане» мелодии Гостек увидел архангела. Тот сиял ярче солнца, свет был таким сильным, но не слепил глаза. Архангел приближался. Как звезды, сияла его одежда. Огромные белые крылья на фоне заката отливали оранжевым цветом. Архангел не летел, не спускался с небес, он шел в огне, шел по огню босыми ногами, в руках нес огромный шар – Сферу, покрытую легкой паутиной золотых огней.

Гостек опустил скрипку и посмотрел в лицо архангела. Что-то близкое, родное было в решительном и совершенном взгляде.

- Ты пришел, чтобы забрать меня? – спросил Гостек.

- Нет, я пришла, чтобы проститься с тобой, - ответил знакомый женский голос.

Видение исчезло, перед Гостеком стояла Ванда.

- Почему? Почему? Господи, я так люблю тебя…

- Посмотри мне в глаза. Что ты видишь в них? Я не Ванда.

- Ты не любишь меня?

- Люблю, но я уже давно не та девочка, для которой ты здесь сочинял мелодии. Я уже не та художница, которой ты здесь признавался в любви. Я не Ванда.

Ванда посмотрела в небо: «Глория, я не могу принять твою любовь. Ты не можешь остановить меня. Книга будет».

- Прощай, Гостек. Наша встреча была восхитительной. Я хочу, чтобы на самой высокой ноте мы простились.

- Не уходи. Мне больно…

- До встречи в вечности…

- Ты думаешь, мы там встретимся?

Вместо ответа Гостек увидел улыбку, улыбку польской художницы Ванды Колодзей, улыбку его любви.

«Почему линии не искривились, а переплелись? Я ведь все рассчитал. Откуда взялся свет? Не мог человек изменить замысел Бога! Кто-то помог! Но кто? Боги не вмешиваются в воплощение и не воплощают одновременно. Вмешался не-Бог… Вир? Как? Став Пустотой, он потерял связь с Миром Богов. Он населяет свою Пустоту новыми Богами, а это куда интересней, чем наблюдать за действиями двойника, да и не двойника уже… Прежнего Вира нет. Кто может быть двойником новой Пустоты? У Пустоты нет двойника. Может, Вир не ушел в Верхнее Небо? Здесь его нет. Он в Мире Воплощений, вместо девочки? Нет, какая глупость… Что делать Богу среди людей? Обучать? Вир не-Бог. Что делать не-Богу в Мире Воплощений?» - сомнения не давали покоя Иларию.

- Глория, ты видела последнее воплощение Вира? – Иларий взошел на Твердыню Богини.

- Ты имеешь в виду ночь, ставшую самым ярким днем?

- Воплощение достойное Вира, правда?