Третья стихия

— Интересно, скоро ли нас хватятся? — спросил Михаил в пространство, как бы сам у себя, но втайне все-таки рассчитывая на ответ.

— Надеюсь, что не скоро, — отозвалась она и продолжала, на радость Михаила: — Я дала понять, что смертельно устала, сказала, что буду спать, и велела никому меня не беспокоить вплоть до прибытия на Сатвард. Полагаю, что у гвардейцев не хватит наглости меня тревожить…

«У меня бы точно не хватило. А вот у гвардейцев… И откуда она такая на мою грешную душу свалилась?.. С Луны, что ли?»

Илли вдруг повернула голову, и пару секунд они озабоченно смотрели в глаза друг другу.

«Люблю Луну, — подумал Михаил. — Вообще Луна — лучшая планета в Солнечной. После Земли, конечно. Иначе бы они оттуда сюда не падали».

Челнок дал изрядный левый крен. Илли мгновенно сосредоточилась на управлении.

— Почему ты не пользуешься для управления пси-сенсором? — спросил ее Михаил.

Она покосилась на него с некоторым любопытством, спросила:

— А разве у вас это принято?

— Нет, но ваши технологии более совершенны, и они должны бы позволять…

— В принципе да. Но тут дело не в технологиях.

— А в чем?

— А в том, что мышление — постоянно текущий и не всегда управляемый процесс. Команда может возникнуть в голове непроизвольно, любая посторонняя мысль может быть принята за команду, поэтому каждый мысленный приказ требует дополнительного подтверждения. И подтверждение — какое бы оно ни было — может так же непроизвольно возникнуть в мозгу в самую неподходящую секунду. Пси-сенсор хорош для виртуальности. Когда речь идет об управлении реальными аппаратами, он ненадежен и даже опасен.

Она говорила со знанием дела, как настоящий профессионал. Михаил слушал и тихо млел, думая о том, сколько же всего им пришлось пережить вместе, прежде чем между ними завязался наконец этот первый диалог на отвлеченные темы. Да Бог с ним — с пси-сенсором. Руками, в конце концов, тоже иногда не мешает поработать, а то, того и гляди, отсохнут в процессе эволюции. Но вот она ему что-то объясняет, и этого, оказывается, вполне достаточно для воцарения полной мировой гармонии в отдельно взятом спасательном челноке.

Они все летели и летели, Илли, просветив Михаила, давно уже умолкла, а лес все не кончался, простираясь окрест бескрайним колышущимся океаном. «Где же это мы, интересно, находимся?» — думал Михаил, скользя взглядом по окружающему зеленому колыханию. Судя по изобилию лиственных деревьев, спасательный челнок с четырьмя спасенными бороздил воздушный простор скорее всего где-то над средней полосой. Очень хотелось верить, что эта «средняя полоса» принадлежала их родной реальности. Потому что иначе дело было швах. В любом случае им необходимо было как можно скорее избавиться от своего спасителя — то есть от имперского челнока. Лучше всего было бы его уничтожить (вот она, человеческая благодарность!). Но прежде беглецам не мешало бы подыскать другой транспорт, поскольку, где бы они сейчас ни находились, им следовало бежать из этих благодатных мест как можно дальше. В своей земной реальности смена транспорта не составила бы проблемы, стоило им лишь добраться до какого-нибудь людского поселения.

Наконец лесные дебри внизу рассекла коричневая ровная стрела дороги. Если судить по цвету, дорога была своя, характерная для той реальности, в которой Михаил с детства обитал и куда очень рассчитывал вернуться — как, без сомнения, и все его товарищи. Настроение у Михаила резко повысилось, хоть он и старался его осаживать — все-таки цвет дорожного покрытия являлся хоть и необходимым, но еще недостаточным признаком его родного мира. Развернув челнок, Илли повела его над дорогой. Вскоре впереди, чуть в стороне от дороги показалось среди деревьев широкое бревенчатое здание с плоской крышей. Подлетев ближе, они увидели выведенную на крыше зеленой неоновой краской огромную надпись: «У ЛЕШЕГО». На углу крыши возвышалась колоритная пристройка в виде покосившейся избушки, по краям стояли несколько силовых кресел и небольшой грузовой аэрокар: в родной Михаилу реальности такие грузовички ласково величались «летающими бычками». Крыша, служившая посадочной площадкой, с русской надписью, креслами и «бычком» представляла собой уже вполне достаточное доказательство того, что имперец вернулся со своей добычей в тот единственный мир, который был в равной мере родным и для беглецов, и для их преследователей.

Посадив челнок на крышу в районе большой буквы «Ш», Илли отстегнулась от кресла и выбралась наружу через откинувшуюся слева часть корпуса. Михаил, также отстегнувшись, собрался уже за ней последовать, но поглядел на пассажиров заднего ряда и временно забыл о своем намерении. Бельмонд, сопя носом, освобождался от ремней безопасности, и с ним, судя по всему, было все в порядке. Тревогу внушало состояние Попрыгунчика: он сидел неподвижно, съехав под ремнями как-то набок, глаза его были закрыты. «Уснул, что ли?» — подумал Михаил и крикнул, перегнувшись через спинку:

— Эй, подъем! Приехали!