Третья стихия

Он выполнил и эту ее просьбу. Подозревая, что волей обстоятельств совершает в своей жизни какой-то немаловажный шаг, но даже близко не догадываясь о его подлинном значении.

Глава 16 РЕШАЮЩИЕ БИТВЫ

Возвращение на крепостную стену отложилось в его сознании как некачественно смонтированная пленка — разрозненными кусками. Илли ожила. При содействии Карригана пришла в себя Рейчел, но оказалась в совершенно невменяемом состоянии — сродни полной прострации, порывалась все время куда-то уйти, и Петр ее постоянно придерживал. Следующим эпизодом они уже стояли на стене возле своей капсулы; кажется, перенеслись они туда каким-то нетрадиционным способом, но даже это не пробудило в Михаиле никаких новых догадок в отношении Карригана — ни подозрительных, ни разоблачительных. Поблизости над сугробами вновь начали прорастать головы — штук шесть, как и в первый раз, — и, кажется, это он, Михаил, спросил равнодушным голосом:

— А с этими что теперь делать?

И, кажется, Карриган ему ответил:

— Этим уже ничем не поможешь.

На что Петр — тут уж без сомнения Петр — ответил, что очень даже поможешь. И пошел в направлении голов. Дальше был провал. Следующее, что Михаил помнил, — он уже сидит в капсуле, стараясь ни за что не хвататься руками: ладони горели нестерпимо, с пальцев постоянно капала кровь. Петр, сидевший позади, гладил по голове безразличную ко всему Рейчел, и руки его тоже были в крови, а на коленях лежал «РП», что Михаил зафиксировал в сознании чисто автоматически.

Нежданно-негаданно он, Михаил Летин, — беспутная в общем-то личность, вольный скиталец по параллельным мирам и убежденный пацифист, получил на хранение оружие всегалактического масштаба. Зловещее, убийственное, разрушительное — он не в силах был подобрать слов, способных передать в полной мере всех ощущений, порожденных в груди одним только видом кристалла; чувствовал же он себя при этом так, как будто саму его душу медленно вспарывали сверкающим мечом, издревле спавшим в своем каменном склепе и разбуженным ненадолго в честь передачи. Хотя сам ритуал передачи остался для Михаила своего рода мистической загадкой, но что-то в нем прогнулось, словно шаткие деревянные мостки под пятитонкой, принимая на себя груз грандиозной силы, заключенной в весьма сомнительный хрустальный плен. Прогнулось, но не сломалось! Выдержало! Панический ужас мешался в душе с каким-то неуместным детским восторгом — так должен ощущать себя ребенок, которому дали в руки пространственный резак и сказали: «Это теперь твое!» Лишь по пути к кораблю он начал понемногу внутренне прорастать из-под могучей тени незримо сопровождающего его теперь оккультного предмета и постепенно пришел в себя настолько, чтобы спросить мысленно у Карригана: «Что это?..»

Тот ответил сразу, не усомнившись, о чем идет речь:

«Если использовать твою терминологию и мою идеологию — это законсервированный вирус, а точнее — вирусы, заложенные в программу данной Вселенной».

Михаил не нашел ничего лучшего, как спросить:

«Зачем?»

Карриган на сей раз, как ни странно, спокойно воспринял сей сакраментальный вопрос.

«Возможно, что это одно из условий игры. Как там у вас в виртуальных игрищах — хорошие хотят найти главную бомбу и обезвредить, плохие, наоборот, — найти, чтобы все взорвать».

Михаил воистину начал оживать: взгляд на события, с его профессиональной колокольни, представил их в менее чужеродном и более удобоваримом для него свете. Он даже дерзнул возразить Карригану:

— Логичнее тогда предположить, что консервация вирусов, которые невозможно уничтожить, была необходимым условием при создании программы.

Собственное предположение было куда более по душе Михаилу — как-никак он теперь являлся Хранителем этой хоть и законсервированной, но по сути своей все равно губительной штуки. Так же, как и Илли.

— Похоже, что мы с тобой начинаем находить общий язык, — насмешливо заметил Карриган вслух.

«Раз так, то ты меня поймешь, на что бы ты там ни был запрограммирован: на обезвредить или на взорвать — даже не надейся!» — заявил мысленно Михаил. А вслух сменил тему:

— Что это за тварь была там, в крепости? Что- то вроде охранника?.

Бол, дремавший в кресле рядом, неожиданно ожил, сместил свои запчасти так, что к Михаилу выплыл, протолкавшись меж ингредиентами, его рот и подал голос:

— Оригинально ты ее скрутил! Я уж подумал, что это она тебя так на свой лад перекроила, и сам уже приготовился к тому же.