Третья стихия

— Какие доказательства? Где я их ему возьму?! — окончательно взбеленился Петр, доставая лазерник и размахивая им перед лицами собеседников.

— Вспори носорогу брюхо, — равнодушно посоветовал Карриган.

Тут в разговор вклинился Рик:

— Кончай ломаться, Проводник! Пока мы будем потрошить эту зверюгу, нас уже успеют взять раз десять! — поддержал он штурмана, красноречиво махнув стволом своего оружия в сторону превосходящих сил противника.

— Я должен хотя бы убедиться, что Аткина нет рядом со зверем, — быстро сказал Михаил и, не уточняя ничего больше, чтобы не тратить драгоценного времени, бросился вслед за удаляющимся чудовищем.

— Черт бы тебя побрал! — прорычал Петр, торопливо направляясь за братом. Остальные последовали его примеру. Стоявший в сторонке Бельмонд, помявшись немного в нерешительности — очевидно, размышляя, возместят ли ему явившиеся слуги закона убытки, если он прямо сейчас им сдастся, — в конце концов ринулся вслед за разорившей его компанией.

— Интересно, они нас уже заметили? — спросила, косясь на бегу назад, девушка из команды Петра. Никто ей не ответил. Вместо ответа со стороны Карригана донеслась настойчивая мелодия из трех нот. Все покосились настороженно на звук, сам же Карриган на свое новое (точнее — старое) звуковое сопровождение никакого внимания не обратил и эгнота из кармана доставать не стал, хотя тот продолжал методично надрываться. Они достигли как раз невозмутимой громады животного и обегали его вслед за Михаилом (тот на бегу звал Аткина, сложив рупором ладони), как вдруг оба катера, различимые теперь в снежном мареве только по многочисленным бортовым огням, одновременно развернулись и стали быстро надвигаться. Звуковой сигнал в кармане у Карригана многозначительно оборвался.

— Мишка, кончай бегать! Уходим! — заорал Петр, настигая брата огромными прыжками.

— Все. Допрыгались… — произнес, доставая из-за пояса лазерный пистолет, Седой.

«Господи, неужели не успею? Дай только мне его увидеть, живого или мертвого!» — взмолился про себя Михаил Летин. И тут, словно по незримому мановению, кое-что изменилось в окружающей безразличной до сих пор природе. Казалось бы, ничего особенного не произошло, просто, как сказали бы синоптики, возник ветер. Но ощущение при этом у Михаила создалось такое, будто вся масса застоявшегося воздуха над пустыней одновременно сдвинулась и потекла — сначала медленно, но с каждой секундой ускоряя движение, как будто весь здешний воздушный океан был гигантским самодвижущимся приспособлением и его неведомый водитель нажал сейчас где-то на педаль газа. Огромные теплые хлопья, так похожие на снежные, падавшие до сих пор к земле по идеальным перпендикулярам, понеслись навстречу беглецам все быстрее, так что им пришлось отворачиваться, загораживая лица; роскошная взбитая перина, надежно, казалось бы, покрывавшая землю, поднялась на воздух сразу вся, единовременно, похоже — по всей своей невероятной протяженности, и полетела, словно легкая пена, сдунутая бесшабашным великаном с грандиозной пивной кружки. Окружающее исчезло, утонув в сплошном молочно-белом коктейле; Михаил, повернувшись спиной к ураганному потоку воздушных масс и манны, закрывал лицо руками и высматривал в первую очередь, не унесло ли ненароком Илли (ну и, разумеется, всех остальных), и думал: «Дай-то Бог, чтобы стихия создала в их чертовых приборах какие-нибудь помехи!» Всевышний, по наблюдениям Михаила, стал вроде бы в последнее время прислушиваться к его просьбам.