Третья стихия

На небольшом участке земли (метров около пятидесяти в поперечнике), в центр которого Михаил прибыл (а вернее, упал) «из-за границы», рос редкий лиственный лесок (без признаков листьев), между деревьями были повсеместно раскиданы его попутчики, в том числе и Странник, приземлившийся от Михаила, как это ни странно, довольно далеко; большинство из них сидели или все еще лежали, но кое-кто уже тоже начал подниматься на ноги. За пределами же этого лесного «пятачка» со всех сторон плавало в беспорядке нечто, больше всего напоминающее неровные вырезки из огромных цветных открыток, перемешанные между собой безо всякой системы и смысла. Зато каждая «картинка» была живой и объемной: например, небольшой треугольничек прямо напротив Михаила захлебывался игрой светотени, весь полный трепещущей зеленой листвой; справа плескались в неровном квадрате переливчатые морские волны, отбрасывая солнечные блики даже сюда, в костлявый осенний лесок; рядом с морским пейзажем виднелась часть фасада какого-то полуразрушенного здания, и ветер гнал мимо него пыль по шершавой растрескавшейся мостовой; большинство фрагментов казались непонятными, как кусочки полотен, вырванные из плоти больших картин: по ним змеились только загадочные линии и в них играли живые краски; в одном из отрезков царил непроглядный мрак, бездонный и словно бы живой, и этот отрезок походил больше всего на гигантскую раскоряченную кляксу; имелся еще один сюжет с ночью, однако ночью привычной, согретой огоньками человечьего жилья и звездами.

Михаил Летин, законченный виртуальщик и тайный сюрреалист, а теперь ко всему прочему еще и Проводник, довольно быстро догадался, что вокруг приютившего их лесного островка плавают большие и маленькие обрывки совершенно других пространств и измерений, с разными временами года и даже с разными временами суток внутри них. Да и сам островок пасмурной осени, в который их угораздило только что свалиться, судя по всему, являлся точно таким же самостоятельным фрагментом, «вырезанным» сверхъестественными ножницами из какой-то неведомой реальности.

— Эй, проводники, куда это вы нас закинули? — подал голос Петр Летин, уже принявший вертикальное положение с опорой на ноги, удивленно обозревая дрейфующий со всех сторон пространственный коктейль.

— Это Окраинное Месиво, — откликнулся еще сидящий на земле под деревом Странник. — Лучшего места, чтобы спрятаться от погони, не найти на всем Перекрестке. Хотя здесь и небезопасно, — добавил он, вскакивая на ноги, и, деловито оглядевшись, сделал широкий жест рукой вокруг себя. — Ну, выбирайте.

— Что мы должны выбирать? — тупо спросил Петр, до сих пор, похоже, так и не въехавший в загадку своего теперешнего местоположения. Ему ответил вместо Странника Карриган, не только уже сам к тому времени поднявшийся, но и успевший только что помочь встать на ноги обеим дамам. «Эх, мне бы первому догадаться подать ей руку…» — с опозданием подосадовал мысленно Михаил на свою несообразительность.

— Если я не ошибаюсь, мы можем выбрать любую картину из этой галереи, — сказал Карриган. — И шагнуть в нее, как в детской сказке. Не желаете, например, принять ванну?

Осклабившись, Карриган кивнул пригласительно в сторону морского пейзажа, способного заставить любого мариниста (вплоть до великого Бодо Паркокри, про которого говорили, что волны на его картинах так и плещутся) застрелиться от сознания собственной профнепригодности.

— Боже мой, где я… Помогите… Это что-то невероятное… Полное нарушение всех физических законов… — донеслось в это мгновение до собеседников сбивчивое бормотание, исходящее как будто бы откуда-то сверху. Подняв головы к небесам, они обнаружили на их фоне барахтающуюся фигуру, распятую в кроне самого высокого из окружающих деревьев.

— Ага, и этот здесь, — недовольно буркнул Петр, отворачиваясь с досадой от бедового попутчика.

— Ишь куда запрыгнул, Попрыгунчик-то наш, — насмешливо прокомментировал ситуацию присоединившийся только что к компании Рик. Героический бежевый господин, за которым, похоже, начало уже прочно закрепляться отнюдь не героическое прозвище Попрыгунчика, трепыхался в ветвях, словно муха в паутине, и физические законы были для него действительно нарушены куда изрядней, чем для прочих, удачно Приземлившихся «десантников». Даже тучный Фредди Бельмонд сидел неподалеку целый и невредимый, слегка ошарашенно держась одной рукой за голову, а другой прикрывая челюсть, утопшую при падении (челюсти, а не самого Бельмонда) в шейных жировых складках.