Третья цифровая война: энергетика и редкие металлы

Это заявление совпадает с политикой возрождения индустриализации, обещанной Олландом во время президентской кампании 2012 года. Она была вполне реалистична, так как Франция – это спящий горнодобывающий гигант (см. приложение 8 о горнорудном потенциале Франции). Добывающая деятельность Франции оставалась очень важной до начала 1980-х годов. Первая промышленная революция XIX века дала толчок разработке различных руд, таких, например, как вольфрам, марганец, цинк и сурьма. Вступление в силу договора об учреждении Европейского объединения угля и стали (ЕОУС) в 1952 году открыло во Франции эру расцвета черной металлургии. От высокогорных долин Морьен до холмов Лотарингии, от складчатых гор Нуара в Тарне до горного массива Мутуме в Оде, Франция могла рассчитывать на динамичную горнодобывающую промышленность, которая создала сотни тысяч рабочих мест. Франция вошла даже в число ведущих мировых производителей сурьмы, вольфрама и германия.

Чтобы подтвердить свои слова делом, Арно Монтебур пообещал создать Национальную компанию шахт Франции (CMF). Получив из бюджета сумму порядка 400 миллионов евро, эта компания должна была инвестировать в горнодобывающие предприятия, найти партнеров в Африке, выдавать разрешения на разработку в метрополии. Таким образом мы смогли бы «снова ввести Францию в мировую битву за природные ресурсы», – добавил министр.

Целый ареопаг экспертов занялся проектом CMF, задавая кучу вопросов: каковы будут функции CMF? Где правительство найдет финансирование? Какие проекты будут запущены в первую очередь? И наконец, тогда надо было бы обновить предыдущую инвентаризацию горнопромышленных ископаемых страны… Многие геологи не скрывали своего скептицизма.

Французские горнодобывающие группы Eramet и Areva, столкнувшиеся с финансовыми проблемами, убедили Эммануэля Макрона, преемника Монтебура в Министерстве экономики, в необходимости похоронить проект. «Eramet и Areva испытывают трудности, связанные с падением курса на сырье. Было бы не очень разумно создавать третью группу, на 100 % публичную. Мы предпочитаем сосредоточиться на реструктуризации существующих[430]», – объяснили в Берси. Однако господин Макрон не потерял интереса к рудникам, поскольку он приступил к инициативе «ответственной добычи»[431], направленной на снижение воздействия на окружающую среду любого будущего горнодобывающего проекта,[432] и согласовал одиннадцать разрешений на исследования во Франции и в Гайяне. В 2017 году группа социалистов, экологов и республиканцев представила в парламент план реформы горнодобывающего кодекса, чтобы обеспечить совместимость добывающей деятельности и устойчивого развития во Франции[433].

В связи с появлением в Елисейском дворце самого «прогорнорудного» президента в стране уже давно встает вопрос о возобновлении добычи в материковой части Франции, что в корне меняет характер дискуссии. Прежде мы могли легко кивать на Пекин, обвиняя его в махинациях на рынках сырья и игнорировании международных торговых правил. Но запуск нашей собственной горнодобывающей деятельности отныне ставит нас лицом к лицу с нашей собственной ответственностью.

Полемика была жесткой. После того как правительство объявило о своих намерениях, образовалась очень сильная оппозиция. От Лимузена до Бретани, через Крёз, ассоциации граждан и группы жителей решительно протестовали с криками: «Ни здесь, ни в другом месте![434]». Перебранка привела к активизации деятельности экологических организаций и особенно «Друзей Земли» (Amis de la Terre). Очень активно интересующаяся горнорудными вопросами, эта экологическая ассоциация обеспокоена «молчаливым возвращением» шахт. Считая «иллюзорным» обещание французского правительства разрабатывать месторождения в долгосрочной перспективе, эта ассоциация осудила «ложные истины» нового подъема горнодобывающей промышленности[435].

Наученные многочисленными прежними бедствиями во Франции, связанными с горнодобывающей деятельностью[436], французы, не без причины, сильно ожесточены. Их оппозиционная логика прошла от аббревиатуры NIMBY («Not In My BackYard» – «Только не на моем заднем дворе». – Прим. пер.) до BANANA: «Build Absolutely Nothing Anywhere Near Anything» – «Не строить абсолютно ничего и нигде[437]». Максимум, что они готовы позволить, это копать летом ямки в песке на пляже. Однако экологи из неправительственных организаций (НПО) демонстрируют определенную непоследовательность, осуждая последствия нового, более устойчивого мира, к которому они сами призывали. Они не признают, что энергетический и цифровой переход – это также переход от нефтяных месторождений к месторождениям редких металлов, и что борьба с глобальным потеплением требует ответных мер в горнодобывающей промышленности, которые необходимо принять во внимание[438].