Третья цифровая война: энергетика и редкие металлы

Но ничего радикально не изменится, пока мы полностью не осознаем цену нашего стандартного счастья. Ответственная шахта во Франции всегда обойдется дороже, чем шахта безответственная в другом месте. Такой выбор был бы глубоко экологичным, альтруистским, смелым – и соответствующим этике ответственности, провозглашаемой многочисленными экологическими организациями, которые возмущаются, например тем, что Франция экспортировала часть своих ядерных отходов в Россию[441]. Справедливо утверждая, что мы должны взять на себя переработку этих отходов и что аморально перекладывать это бремя на других, активисты привязали себя к железнодорожным путям и помешали поезду покинуть пакгаузы. Это мнение о последствиях потребления топлива применимо и к переносу в другие страны наших загрязняющих шахт. По идее активисты должны бы создать цепь из людей в порту Гавра для того, чтобы больше ни один груз с металлом из Китая не прошел французскую таможню, и пристегивать себя к решеткам Бурбонского дворца (место заседаний Национальной ассамблеи Франции. – Прим. пер.) до тех пор, пока не будет принят закон о вводе в эксплуатацию во Франции шахт редких металлов.

Париж осваивает океаны

Те же самые экологические организации должны также потребовать, чтобы Французская республика взглянула на действия двух таинственных коронованных особ, Филипо Катоа и Эуфенио Такала, которые наложили руку на «золотое дно» редкоземов, и теперь, возможно, будущее нашего энергетического и цифрового перехода будет зависеть от их доброй воли.

12 июля 2016 года Филипо Катоа и Эуфенио Такал, монархи далеких королевств Ало и Сигав, поднялись по ступеням Елисейского дворца, одетые в ману (вид парео), костюмы и галстуки, чтобы попасть на прием, который давали в их честь. Путешествие двух суверенов в Париж подразумевало также встречу с председателями Национальной ассамблеи, Сената и представителями Министерства заморских территорий. Окруженные членами своей делегации, господа Катоа и Такал приехали обсуждать жизненно важные для них вопросы: потерю самостоятельности их королевств, экономическую динамику их региона, лучший доступ к благам цивилизации… Париж не сводил бдительных глаз с обоих коронованных особ и размышлял, как навсегда сохранить французское присутствие в Ало и Сигаве? Надо ли увеличить бюджет и посылать больше 15 миллионов евро, которые Франция ежегодно выделяет на эти столь особые отношения? Как мы можем предотвратить появление ирредентистских тенденций (ирредентизм – политика по объединению народа, нации, этноса в рамках единого государства. – Прим. пер.), которые могут нанести большой ущерб нашей стране?

Ало и Сигав – это заморские территории, которые процветают на островах Уоллис и Футуна (Wallis-et-Futuna), затерявшихся в далекой Океании, на полпути между Таити и Новой Каледонией. Шестнадцать тысяч километров отделяют Мата Уту, их главный город, от Парижа. Эти полинезийские королевства представляют собой самую удаленную французскую территорию с тех пор, как договор о протекторате 1887 года привязал их к Французской республике. Но теперь их значение таково, что в 2016 году во время официального визита оба короля были приглашены Франсуа Олландом посмотреть парад 14 июля с президентской трибуны вместе с премьер-министром Новой Зеландии Джоном Кеем и министром США по иностранным делам Джоном Керри.

На островах Уоллис и Футуна ничего не происходит, как это предусмотрено республиканскими нормами. Там не действуют законы о децентрализации, международные договоры, поземельное урегулирование, правила дорожного движения. Там господствуют местные обычаи, а «два последних короля Франции»[442], облеченные мистической властью, являются их гарантами. Господа Катоа и Такал пользуются таким уважением, что на Уоллисе ни один профсоюзный деятель не может ничего инициировать без согласия или, по крайней мере, нейтрального отношения «великого вождества».

Власть суверенов, тем не менее, не является абсолютной: они должны сотрудничать с племенными объединениями и «церемониальным вождем», хранителем допотопного протокола. И французская администрация платит королю Уоллиса 5500 евро в месяц за то, чтобы все так и оставалось[443]. Как говорит об этом Пьер Симунек, бывший супрефект в Мата Уту: «Уоллис и Футуна – это республиканские королевства[444]».