Третья весна

– Не хо-чу! – отчетливо произносила она. – Ос-тавь ме-ня! Не могу! Не хо-чу! Не могу!

В голосе все отчетливее ощущалась паника и отчаяние. Светику даже показалось, что она в любой момент может рухнуть на тротуар, закрыв голову руками: пусть будет что будет, но только бы не видеть этого!

– Не-е-ет! – протяжно простонала она. – Ну не-е-ет! Не хо-чу-у! Не-е-ет! Убирайся! – свободной рукой она отмахивалась от мужчины. – Не хо-чу-у-у!

Он же непрерывно подпрыгивал перед ней.

– Погоди! – призывал ее опомниться. – Не надо так! Прошу тебя! Я про-о-ошу тебя! – И он тоже вроде бы начал плакать. – Пошли! Я же прошу тебя!

Но она никак не соглашалась и чуть ли не сгибалась пополам от отчаяния. (Светику почему-то показалось, что она вся в черном.)

– Не-е-ет! Не-е-ет! Не хочу! Пусти меня! Не хочу!

– Не надо так! – умолял мужчина. – Я твой! Ты моя! Не надо, умоляю тебя!

– Нет! – отвечала она. – Нет! Ни за что! Я не твоя! Ты не мой! Не хочу!

И продолжила вырываться. И вот, сопротивляясь и мотаясь, они потихоньку спускались по улице. Пересекли пустынную Братьев Юговичей и исчезли в сумерках.

Светик в панике стоял у своей парадной. Что это я видел? Кто эти люди? Неужели это была Гордана, только много моложе? Чего они хотели друг от друга? Надо ли было помочь женщине?

Не найдя ответа, он отпер парадную дверь и понуро вошел в свой дом.

19

Последовавшие два-три дня Светик Петрониевич даже не пытался отыскать Миру, и эти дни протекали для него все так же неотчетливо. И тогда он опять встретил свое женское ночное видение – на этот раз в полдень, на углу Еврейской и Душановой улиц.

Женщина несла, видимо с Байлонова рынка, сумку, полную весенней зелени. Она показалась ему ниже и худее, да и постарше, чем на ночной Добрачиной улице. Он даже усомнился в том, что именно ее видел позапрошлой ночью.

– Простите, – неожиданно произнес он и протянул руку к ее сумке, – я могу вам помочь?

Она испуганно вздрогнула и прижала сумку к себе.

– Ой! Что вам надо?

– Хотел помочь вам, – повторил Светик.

– Спасибо, не надо, – ответила женщина. – Я сама.

– Но ведь вы Гордана. Из Чуприн. И я хочу помочь вам.

Она холодно ответила:

– Нет, я не Гордана, хотя и из Чуприн. И не нуждаюсь в помощи.

И почти побежала прочь от него. Он поспешил вдогонку.

– Разве вы не Гордана? Я вас знаю! И видел вас позапрошлой ночью, часа в три, на Добрачиной улице. Какой-то мужчина приставал к вам. И вы отбивались от него.

Она бросила ему через плечо:

– Я тоже знаю вас. Но я не Гордана. И вы не могли видеть меня позапрошлой ночью. Я в такое время не выхожу из дома.

– Так все-таки вы не Гордана?

– Я Десанка, – промолвила она, – сестра Горданы.

И опять попыталась увильнуть от него.

– Сестра Горданы! – воскликнул он, поспешая за ней. – Остановись же! Младшая сестра Горданы! Поэтому так похожа. Позволь, я помогу тебе.

– Я сказала, в помощи не нуждаюсь.

– Но ведь ты знаешь меня. Остановись, поговорим немного. Расскажи мне про сестру. Скажи, что ты обо мне знаешь.

Десанка остановилась и сердито посмотрела ему в глаза.

– Что сказать о тебе? Ты тот самый удбовец, которого все ненавидели.

Светик от удивления выронил портфель на тротуар, услышал, как в нем что-то стукнуло, и схватился за голову.

– Но почему, – в отчаянии выкрикнул он, – почему все ненавидели меня? Что я им сделал такого?

Она холодно ответила:

– Ты свои делишки знаешь.

Он процедил сквозь зубы:

– И что же я делал?

Женщина пожала плечами.

– Убивал. Вот что ты делал.

Светик почти застонал.

– О, боже мой! – Он не мог найти слов. – Но откуда ты это знаешь? Ты ведь намного моложе. И ничего такого не видела.

– Слышала о тебе, – ответила она. – Если хочешь знать, Гордана мне о тебе рассказала.

Он даже не попытался оправдаться.

– И она презирала меня именно за это?

Было похоже, что Десанка удивилась, словно не ожидала такого важного признания.

– Разве ты можешь представить, как мы жили? Отец после плена остался в Германии, а когда услышал, что творится у нас, побоялся вернуться. Мама сразу после освобождения от немцев умерла. И остались мы втроем, еще младший брат, практически на улице. У нас даже хлеба не было. Жили за счет соседей и папиных посылок. Поэтому и пришлось ей так рано выйти замуж. Чтобы спасти нас.

Он припоминал, что у Горданы, совсем еще девчонки, были маленькие сестра и брат, но никогда не думал о них. И почти их не помнил. И вот эта женщина в годах когда-то была сопливой девчонкой, сестрой Горданы, а он видел ее всего пару раз в жизни.

– И поэтому она презирала меня?

– Не знаю, именно ли тебя она ненавидела. Просто так она о всех вас рассказывала.

– И где же она сейчас? – спросил он.

Женщина растерянно ответила:

– Так ведь умерла же, – и добавила, немного помолчав: – Уже десять лет как. У нее рак мозга был.

– Боже мой! – опять воскликнул Светик; ему страстно хотелось укусить свой кулак. – Боже мой! Я так любил ее, безответно, целых двадцать лет. И подумать не мог о другой женщине. Страдал как пес на цепи.

– Боже мой! – вздохнула и она.

Светику нечего было больше сказать.

– Будь она жива, я бы сказал ей, что сам себя ненавижу за то же, за что она меня презирает.